– Мой дорогой, – сказал он, – я знаю, что вы сейчас думаете. Когда-то и я так думал. Но поверьте мне: влачить нищенское существование – тоже искусство. А благотворительность подобна яловой корове. Я знаю людей, у которых в запасе есть три истории, – сентиментальная, страшная и деловая. В зависимости от того, что хочет услышать человек, который поддерживает вас несколькими франками. Вы, конечно, лжете. Но только в силу необходимости. Основная нить всегда одна и та же – нужда, бегство и голод.

– Да, – ответил Керн. – Я об этом совершенно не подумал. Я просто удивлен, что вы так хорошо и подробно знаете все это.

– Сконцентрирован опыт трехлетней, очень напряженной борьбы за жизнь. Я, конечно, большой пройдоха. Таких мало. Мой брат не был таким. Он застрелился год назад.

Лицо Биндера на мгновение омрачилось. Потом снова стало спокойным. Он встал.

– Если вы не знаете, куда идти, можете переспать ночь у меня. На неделю я случайно достал надежную каморку. Комнату цюрихского знакомого, который сейчас в отпуске. Я здесь буду в одиннадцать. В двенадцать – полицейский час. Будьте осторожны после двенадцати. В это время улицы кишат шпиками.

– В Швейцарии, кажется, чертовски трудно, – сказал Керн. – Слава богу, что я встретил вас. Иначе меня бы наверняка схватили в первый же день. Я от души благодарю вас. Вы очень мне помогли.

Биндер махнул рукой.

– Люди, которые сброшены на дно, разумеется, должны помогать друг другу. Товарищество нелегальных – почти как у преступников. Значит, если я вам понадоблюсь, я буду здесь в одиннадцать.

Он заплатил за кофе, подал Керну руку и уверенной походкой вышел из кафе.

Керн пробыл в кафе «Грейф» пока не стемнело. Он попросил дать ему план города и наметил себе маршрут к дому Рут. Потом он вышел и быстро зашагал по улице. На душе у него было тревожно. Прошло приблизительно полчаса, прежде чем он нашел дом. Он находился в отдаленной тихой части города и мерцал в лунном свете – большой и белый. Керн остановился перед дверью. Он Взглянул на массивную медную ручку, и его тревога внезапно пропала. Даже не верилось, что достаточно лишь подняться по лестнице, чтобы увидеть Рут. После месяцев разлуки это казалось слишком просто. А он не привык к простым вещам. Керн поднял голову и посмотрел на окна. Может быть, ее уже нет в Цюрихе?

Он прошел мимо дома. В нескольких кварталах от него находилась табачная лавка. Он вошел. Из-за прилавка с Недовольным видом появилась женщина.

– Пачку «Паризиенса», – попросил Керн.

Женщина подала ему сигареты. Затем сунула руку в ящик под прилавком, достала спички и положила их на сигареты, сразу две коробки, они склеились. Женщина заметила это, оторвала их друг от друга и бросила одну обратно в ящик.

– Пятьдесят раппен, – сказала она.

Керн заплатил.

– Можно позвонить по телефону? – спросил он.

Женщина кивнула.

– Там налево, в углу.

В телефонной книге Керн начал искать номер семьи Нойман… В этом городе, казалось, были сотни Нойманов.

Наконец он нашел, что ему было нужно. Он снял трубку и назвал номер. Женщина осталась за прилавком и наблюдала за ним. Керн досадливо повернулся к ней спиной, Прошло порядочно времени, пока на том конце провода сняли трубку.

– Могу я говорить с фрейлейн Голланд? – сказал он в черную воронку.

– Кто ее спрашивает?

– Людвиг Керн.

Голос в трубке минуту не отвечал.

– Людвиг… – раздался затем прерывистый голос. – Это ты, Людвиг?

– Да… – Внезапно Керн почувствовал, как у него застучало сердце – сильно, словно молоток. – Да. Это ты, Рут? Я не узнал твоего голоса. Мы с тобой еще никогда не говорили по телефону.

– Ты где? Откуда ты звонишь?

– Я здесь. В Цюрихе. В табачной лавке.

– Здесь?

– Да. На той же улице, что и ты.

– Почему же ты не заходишь? Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего. Я только сегодня приехал. Я думал, что тебя уже здесь нет. Где мы можем встретиться?

– У меня. Приходи ко мне. Быстро! Ты знаешь дом? Я живу на втором этаже.

– Да, знаю. А к тебе можно? Я имею в виду людей, у которых ты живешь?

– Здесь никого нет. Я одна. Все уехали до конца недели. Приходи.

– Иду.

Керн повесил трубку и отсутствующим взглядом посмотрел по сторонам. Лавка уже не казалось такой, как прежде. Он вернулся к прилавку.