– Боже мой, – в ужасе прошептал я. – Холмс, это ужасное преступление совершил ребенок.

Холмс подавил внезапно охватившее его волнение.

– Ну и дела. Так опростоволоситься, – проговорил он. – Правда, неудивительно. Такого поворота трудно было ожидать… А вам – еще раз наука, Уотсон, держите все необходимое в памяти постоянно и никогда не отвергайте невероятного. Ну, ладно, давайте спускаться. Здесь нам делать больше нечего.

– Ну а как же все-таки насчет этих следов? – допытывался я. – Есть у вас на этот счет какая-нибудь теория?

Шерлок ответил мне, когда мы уже спустились в комнату.

– Мой дорогой Уотсон, попробуйте проанализировать ситуацию сами, – в голосе его звучало нетерпение. – Мои методы вам хорошо известны. Попробуйте применить их, а затем мы сравним наши результаты. Для вас это будет неплохой школой.

– Я не могу придумать ни одной правдоподобной и связной теории, куда бы могли лечь все эти факты, – убеждено ответил я.

– Ничего, скоро у вас все станет на свои места, – ободряюще произнес Холмс. – Мне кажется, ничего стоящего внимания здесь больше нет. Ну, давайте все-таки посмотрим еще раз.

Он вытащил лупу, рулетку и, опустившись на четвереньки, принялся ползать по комнате. Он просмотрел каждый дюйм пола, едва не касаясь его своим длинным, тощим носом. Он напоминал мне птицу, выглядывающую себе добычу. Похожим на нее делали Шерлока его глубоко посаженные хищные глаза. Двигался он плавно и быстро, но смысл его перемещений был мне не понятен. На мой взгляд, его хаотичные движения напоминали мне метания гончей, берущей след. Я вдруг подумал, что направь он всю свою энергию и сообразительность не на защиту закона, а против него, он бы, несомненно, стал неуловимым и страшным преступником. Ползая по полу, Шерлок, не переставая, что-то бубнил себе под нос. Внезапно он остановился, и восторженный крик вырвался из его груди.

– Ха, ха, вот она, удача! Ну, теперь у нас никаких проблем не будет. Первому преступнику не повезло – он имел неосторожность измазать ноги в креозоте. Видите, здесь, на краешке этой вонючей луже отпечаток его крошечной ступни? Бутыль с креозотом треснула, и содержимое ее начало вытекать.

– Ну и что из того? – спросил я.

– Ничего, если не считать, что он у нас в руках. – Ответил Холмс. – Я знаю одну собачку, которая пойдет за этим запахом на край Земли. Если стая безмозглых гончих будет травить лису аж до границ графства, то обученный пес пройдет за запахом в сто раз больше. Посчитайте сами – сначала определите расстояние, пройденное одной гончей, и умножьте его на количество их в своре. А затем полученное число можете безбоязненно увеличить в три раза. Вот так измеряется профессиональная способность собаки, специально обученной идти по следу. Так, давайте подсчитаем… Значит, сколько у нас обычно гончих в стае?…О, кого я слышу! Да это же недремлющие представители закона!

Хлопанье двери, тяжелые шаги и шум голосов возвестили о прибытии слуг закона.

– Послушайте-ка, Уотсон, – торопливо зашептал Шерлок. – Пока они еще не вошли, дотроньтесь до запястья и ноги этого бедняги. Ну, как? Что чувствуете?

– Мускулы одеревенели, – ответил я.

– Совершенно верно. Они сведены сильнейшей судорогой, по сравнению с которой трупное окоченение – просто легкие спазмы. Прибавьте сюда искаженное лицо, эту гиппократову улыбку, или risus sardonicus, как ее называли классики. Ну, и? Вам это о чем-нибудь говорит, Уотсон?

– Смерть наступила в результате действия очень сильного растительного алкалоида, – ответил я. – Нечто похожее на стрихнин и вызывающее столбняк.

– Именно так я и подумал, когда увидел, что мускулы жертвы сведены такой сильной судорогой. Войдя в комнату, я сразу же принялся искать предмет, посредством которого яд был введен в тело. Как вы заметили, я обнаружил шип. Им укололи жертву. Сделать это можно было двумя способами – выстрелить им либо ткнуть, находясь поблизости. Вторую версию я отверг сразу. Бартоломю Шолто едва ли подпустил бы к себе убийцу. В то же время, расположение шипа показывает, что он поразил ту часть головы Бартоломью Шолто, которая была видна из отверстия в потолке. А теперь осмотрите и сам шип.

Я осторожно, двумя пальцами взял шип – длинный, острый, как игла. Кончик его поблескивал. Я подумал, что в этом месте он покрыт каким-то веществом. На тупом конце шипа были заметны следы ножа.

– Как вы думаете, растут у нас в Англии деревья или кустарники с такими шипами? – спросил меня Холмс.

– Да нет, что вы.

– Ну, что ж, Уотсон, думайте. У вас в руках прекрасный набор фактов. Вот и наши конкуренты, официальные представители закона. Отбой, дилетанты уходят со сцены.

Не успел он произнести это, как дверь с шумом распахнулась, и в комнату тяжелым шагом вошел дородный, представительный мужчина в сером костюме. Лицо у него было красным, заплывшим, с тяжелыми чертами, из-под кустистых, сросшихся на переносице бровей на нас смотрели маленькие остренькие глазки. За ним следовал полицейский инспектор в мундире. Позади него, все так же продолжая трястись, плелся Тадеуш Шолто.

– Вот это дела! – удивленно воскликнул вошедший глухим голосом. – Ну и ну! А это кто еще такой? Шолто, да у вас тут тесно, как в кроличьей норе.