Шрифт:
Впрочем, не все были внимательны, Корнилов был невнимателен.
«Расчетный счет в Московском госбанке № 086715,— вспоминал он.— Перевести, что ли, на этот счет рублей тридцать? Или сорок? А что там застенографировал-то товарищ Герасимов, какую корниловскую мысль, какие слова?.. А вот: «Ни вы, ни я, никто и никогда не добьется того, чтобы человечество сообща обдумывало, обсуждало, а тем более ставило на голосование какую-то мысль... Вашу, мою или чью-нибудь. Никто! Никогда!»
Правда, невнимание Корнилова к речи Казбекова было не столь уж и долгим, два раздела выступления товарища Казбекова он почти что не слышал, но на третьем — организации «Сахаротреста»— сосредоточился вполне. И даже подумал:
«А ведь действительно дельный этот товарищ Казбеков!»
Такая у человека была фамилия, а кавказского ничего — русый, сероглазый, курносый, огромного роста, и говорит, сильно напирая на «а». «Свекла-а, Са-а-ах-а-артрест, за-а-авод. »
Удостоверение
Дано краевой Плановой комиссией ст. референту тов. Бондарину Георгию Васильевичу в том, что он командируется в г. Омск для выяснения возможностей организации там картографического предприятия по изданию физических, экономических и др. карт как Сибири в целом, так и отдельных районов.
Просьба ко всем советским организациям оказывать тов. Бондарину Г. В. всемерную помощь в выполнении его задания.
Председатель краевой Плановой комиссии
А. А. Прохин.
Это удостоверение Бондарин не то с радостью, не то в недоумении показал Корнилову.
— Еду!.. Еду... Подумать только, еду!
И уехал. Не то радостный, не то недоуменный, такого Бондарина Корнилов еще не видел, он ведь всегда был определенным. Бондарин уже давно подал Прохину заявление об увольнении, но Прохин все медлил, все медлил с приказом, больше того, командировал Бондарина в Омск.
Итак, Бондарин был в Омске. Хотелось представить, как-то он там. Были дни, когда Корнилов об этом только и думал.
Конечно, Корнилов и сам бы испытал волнение, тоску и то чувство, которое охватывает каждого, кто вступает в места, где когда-то свершалась твоя судьба и свершилась не так, не по твоему уму, не по твоей природе, а в полном несоответствии со всем этим, со всем тем, что есть ты. Тем более в несоответствии со всем тем, чем она, твоя жизнь, могла бы, должна бы и обязана была стать.
Так ведь Корнилов что? Он сам за себя в ответе, за судьбу того капитана в потрепанной шинелишке по имени-фамилии Корнилов Петр Васильевич, который в октябре 1918 года недолгое время тоже побыл в Омске. А Бондарин? В его-то руках в то время были, могли быть судьбы многих миллионов людей!
...Вот он сошел нынче в Омске с поезда, командировочный от Крайплана, и на тупиковом привокзальном пути узнал место, где когда-то стоял салон-вагон главковерха...
...А вот сюда, на первый путь, еще раньше, 9 октября в десять ноль-ноль утра, главковерх прибыл из Уфы, погода была чудесной. В вагон вошли генерал Иванов-Ринов, председатель Сибирской областной думы Якушев, чешский уполномоченный Рихтер.
...Был завтрак в штабе армии, потом парад... «Подали белого коня. Объехал войска, собранные на огромной площади. Только при моих легких можно было произнести речь, слышную всему параду. Гремело «ура». Затем началось шествие. Огромные толпы народу. Зрелище прекрасное. Все шло чудесно. Официальная сторона безупречна» — так было когда-то написано Бондариным в «Воспоминаниях».
(Юрий Гаспарович Вегменский счел необходимым после слова «безупречно» сделать под № 55 примечание: «Опущены слова дневника «встреча царская».)
«А вот дальше хуже. Еще за чаем в штабе чувствовался холодок...»
Поди-ка, прежде чем поехать в командировку, Бондарин еще и еще полистал свою книгу? Восстановил в памяти, что и как было когда-то? Чтобы сравнить тогда и теперь.
...громадное здание Сибирского управления железных дорог теперь, а в прошлом резиденция колчаковского правительства; краеведческий музей и картинная галерея теперь, дворец Верховного Правителя в прошлом, англичане и канадцы — охрана у входа.
...крохотная железнодорожная станция Ветка, запущенная и малолюдная теперь, а вот она же в чистоте и порядке, с приветственными транспарантами... Главковерх Бондарин встречает здесь генерала Нокса и сэра Элиота — высоких английских представителей. Они, конечно, только и знали, что уговаривали русских белогвардейцев не ссориться между собой: «Большое разочарование для союзников, которые стараются помочь России... что русские вожди не могут сговориться между собой относительно состава Временного правительства».
...Разрыв с Колчаком... Бондарин: «Вы подписали чужой вексель, да еще фальшивый, расплата по нему может погубить не только Вас, но и дело, начатое в Сибири».
Корнилову страсть хотелось после приезда Бондарина повидаться с ним. Порасспросить об Омске, об омских впечатлениях.
Но тут сам же Бондарин и пригласил Корнилова на другой день после своего возвращения из Омска:
— А-а, Петр Николаевич! А я что думаю? Я думаю, не посидеть ли? Не пообедать ли вместе? Сегодня же в «Меркурии». Можно и у меня дома. Катюша, знаете ли, совсем недурственно готовит, но по старой памяти давайте в «Меркурии»?