Поезд, очевидно, пришел вовремя, потому что, когда лорд Питер легким галопом приблизился к западным воротам церкви, то увидел остановившийся перед ним похоронный экипаж, убранный с невероятной пышностью и окруженный небольшой толпой. Его сопровождали две траурные кареты; кучер второй кареты, казалось, испытывал некоторые затруднения в обращении с лошадьми, из чего Уимзи заключил, что это, должно быть, та самая пара, которая была позаимствована у Мортимера. Придержав по возможности Полли Флиндерс, он незаметно принял соответствующую обстоятельствам позу и, приостановившись на некотором расстоянии от толпы, наблюдал, как гроб сняли с похоронных дрог и пронесли через ворота, где он был встречен мистером Хэнкоком в полном церковном облачении, в сопровождении кадильщика и двух факельщиков. Эффектная сцена была несколько подпорчена дождем, который гасил свечи, что, впрочем, не мешало зрителям — по всему было видно — считать это зрелище великолепным.

Солидный мужчина, одетый с величайшей тщательностью в черный сюртук и цилиндр и сопровождаемый женщиной в красивой траурной одежде и в мехах, внимательно слушал чье-то сочувственное объяснение. Это был фабрикант, известный шелковыми чулками Хэвиленд Бердок, младший сын покойного. Огромное количество белых венков, украшавших катафалк, вызвало приглушенный гул восторга и одобрения. Церковный хор довольно нестройно затянул псалом, и процессия начала медленно втягиваться в церковь. Полли Флиндерс энергично тряхнула головой, и Уимзи, восприняв это как сигнал к отбытию, водрузил на голову шляпу, и послушная лошадь легким галопом понесла его к Фримптону.

Примерно через четыре мили шоссе, петляя по великолепной лесистой местности, вывело его к краю фримптонского выгона. Здесь дорога широкой дугой огибала выгон и плавно спускалась к деревне Фримптон. На какое-то мгновение Уимзи заколебался: сумерки сгущались, а дорога и лошадь, на которой он ехал, были ему незнакомы. Оказалось, однако, что через выгон шла хорошо утоптанная верховая тропа, на которую он в конце концов и свернул. Полли Флиндерс, видимо, знала эту тропу довольно хорошо, потому что шла по ней быстрым свободным галопом.

Проскакав так примерно полторы мили, они без всяких приключений снова выехали на шоссе. Здесь, у развилки, Уимзи опять задумался, но электрический фонарик и указательный столб помогли ему разрешить сомнения, и после десятиминутной скачки он оказался у цели своего путешествия.

Майор Ламсден был большой веселый человек, никогда не унывающий, хотя на войне он потерял ногу. У него была большая веселая жена, большой веселый дом и большая веселая семья. И вскоре Уимзи уже сидел перед камином, таким же большим и веселым, как и все в доме, и болтал с хозяином о том о сем за бутылкой виски с содовой. Без всякой почтительности и с нескрываемым удовольствием он описал похороны Бердока и перешел затем к рассказу о карете-призраке. Майор Ламсден рассмеялся.

— Места эти — весьма странные, — сказал он. — Здесь даже у полицейского мозги набекрень, что уж говорить об остальных. Помнишь, дорогая, как мне пришлось однажды выйти из дому, чтобы прогнать привидение, там, на ферме Погсона?

— Очень даже помню, — подчеркнуто выразительно сказала его жена. — Служанки получили тогда большое удовольствие. Триветт — это наш местный констебль — ворвался к нам и грохнулся в обморок на кухне, а все служанки уселись вокруг него, кудахча и подкрепляя его нашим лучшим бренди, пока Дэн ходил в деревню и выяснял, в чем дело.

— И вы действительно нашли привидение?

— Ну, не совсем так, но все же мы нашли в пустом доме пару башмаков и половину пирога со свининой, так что все списали на бродягу. Должен сказать, однако, здесь и вправду случаются странные вещи. Взять хотя бы те огни на выгоне в прошлом году. Никто так и не смог объяснить, откуда они взялись.

— Цыгане, Дэн.

— Может быть, и так, но только никто никогда цыган здесь не видел; загорались огни самым неожиданным образом, иногда в проливной дождь, и не успевали к огню подойти, как он исчезал, и от него оставалась только влажная черная отметина. И есть на выгоне один такой участок, который очень не любят животные, — это вокруг того места, которое называют Столб мертвеца. Мои собаки и близко к нему не подходят. Я сам никогда ничего там не замечал, но они даже днем обходят его стороной. Да и весь выгон имеет плохую репутацию. Говорят, там любили собираться разбойники.

— А не имеет ли какое-нибудь отношение ко всему этому карета Бердоков?

— Вряд ли. Скорей всего в ней отправился на тот свет распутник Бердок, член клуба адского огня или какого-нибудь иного заведения в этом роде. Во всяком случае, все в округе верят в это. Что весьма полезно. Теперь слуги не разбегаются по ночам из дому. Ну что, приступим, а?

— Вы помните ту проклятую старую мельницу и три вяза у свинарника? — спросил майор Ламсден.

— Бог мой, еще бы! Я помню даже, как любезно вы тогда сдули их с местности. Они делали нас чересчур заметными.

— Потом, когда их не стало, мы даже скучали по ним.

— Зато вам не приходилось скучать, когда они там были. Но я вам сейчас скажу, о чем вы действительно скучали.

— И о чем же, интересно?

— О той большой жирной свинье...

— Боже милостивый, и правда. Вы помните, как старина Пайпер приволок ее?

— Что-то, по-моему, припоминаю. А вы знали Банторна...

— Ну, спокойной ночи, — сказала миссис Ламсден. — И не забудьте отпустить слуг.

— Вы помните, — сказал лорд Уимзи, — тот неприятный момент, когда свихнулся Попхем?