Фрай Макс
Шрифт:
— А кто такие «питупы»? — поинтересовался я.
— Питупы — это наш сегодняшний обед, если повезет. Толстые глупые птицы, которые с перепугу сами падают в руки хорошему охотнику…
— Не говорящие, часом? — встревожился я, вспомнив своего приятеля Бурухи.
— Да ну тебя, тоже мне сказал! — ухмыльнулся он. — Говорящие — это только птицы Бэ, других говорящих птиц здесь нет… Слушай, так ты что, вообще ничего не знаешь?
— Почти ничего, — вздохнул я. — По крайней мере, ничего такого, что могло бы мне здесь пригодиться. Может, хоть ты меня просветишь?
— А я-то думал, что ты меня будешь развлекать, — огорчился он. — Ладно, давай так: сначала ты расскажешь, как живут демоны, а на обратной дороге я буду языком молоть. Сообщу тебе все, что захочешь.
— Ладно, — согласился я, — могу и рассказать. Дурное дело нехитрое!
Часа два я трепался, не закрывая рот. Получился этакий дикий коктейль из воспоминаний детства и последних страниц славной истории Тайного Сыска. [27] Это звучало так нелепо, что я сам себе не верил — а ведь говорил чистую правду, словно поклялся на Библии с утра пораньше. Мэсэн слушал меня, затаив дыхание. Сначала он то и дело перебивал меня недоверчивыми репликами типа «Врешь небось», «Ну, не заливай!» — но потом добровольно прекратил комментаторскую деятельность: очевидно, понял, что ТАКОЕ придумать никому не под силу.
27
Следует напомнить, что детство Макса проходило в том же Мире, в котором живут его читатели, а Тайный Сыск находится в совсем ином пространстве, поэтому определение «дикий коктейль» употреблено здесь не для красного словца.
Наконец мой бенефис подошел к концу. Телега остановилась: почва под колесами к этому времени стала уже такой топкой, что даже могучий «свинозаяц» не смог тащить нас дальше.
— Хорошо ты рассказывал, — мечтательно сказал Мэсэн. — И жил ты, видать, неплохо. Знал бы заранее, сам бы демоном родился! Ну да чего уж теперь жалеть: дело сделано… Ладно, пошли. Попробую тебя удивить.
Я подумал, что лучше бы не надо, но промолчал: все равно ведь удивит, даже если специально стараться не будет…
Мэсэн тем временем достал из телеги целую кучу хлама: сначала на свет божий была извлечена давешняя дубина, потом — круглый металлический шлем, похожий на казан для плова, и ветхая шапка из толстого войлока. Шапку он напялил на свою кудрявую голову, сверху водрузил «казан» — вид у него при этом стал совершенно идиотским! Напоследок он вывалил на траву огромные сапоги, столь уродливые и бесформенные, что я их почти испугался.
— Надень, — великодушно предложил он. — У тебя вон какая красота на ногах. Не убережешь. Это же болото!
Я все взвесил и понял, что он прав. Мои башмаки были мне дороги не только как память о доме: ни летать, ни тем более ходить босиком я не умею.
Я быстро переобулся, удивляясь тому, что не поместился в один из этих чудовищных сапог целиком, и мы занялись пешей ходьбой по болоту. Сделав несколько шагов, я понял, что мой приятель оказал мне неоценимую услугу: ноги увязали почти по щиколотку. Я заметил, что у самого Мэсэна была совершенно особая, нелепая, но идеально подходящая для данных условий походка: он шел короткими шагами, высоко поднимая ноги, чуть ли не касаясь коленями подбородка, но очень быстро, так что каким-то чудом не успевал увязнуть. Создавалось впечатление, что он весит раз в пять меньше, чем я, или же земное притяжение не очень-то над ним властно. Я попробовал скопировать его манеру ходьбы — не могу сказать, что очень удачно, но через некоторое время заметил, что ноги проваливаются уже не столь глубоко.
— А теперь стоп! — жизнерадостно скомандовал Мэсэн.
Я послушно остановился.
— Что, пришли?
Он кивнул и указал пальцем вперед.
— Видишь кочки? Вот там они и сидят. Хорошие взрослые грэу, худые и голодные. Из таких получаются самые лучшие дерьмоеды! Бэу тоже ничего, но их сначала надо дрессировать: очень уж глупые, все норовят земли нажраться, а потом от дерьма нос воротят. Впрочем, для себя я всегда оставляю бэу: их гораздо меньше, поэтому мне все завидуют…
— Еще бы, — с сарказмом сказал я. — Как такому счастью не позавидовать!
Мэсэн с энтузиазмом закивал. Он абсолютно не уловил моей иронии — оно и к лучшему!
— И как ты их будешь ловить? — с любопытством спросил я.
— Сейчас увидишь… Только держись в стороне и помалкивай: у тебя же нет шлема…
— А это обязательно? — встревожился я.
— Как тебе сказать… В общем-то совершенно необязательно, если только ты не собираешься поохотиться на грэу.
Любезно подарив мне сие объяснение, Мэсэн — я глазам своим не поверил! — принялся лупить дубиной по своему шлему. Он выдерживал какой-то своеобразный ритм, от которого мне стало не по себе: начало подташнивать, да и голова тут же заныла, словно ко мне вернулось давно позабытое похмелье — сколько можно-то?! Сам же Мэсэн, судя по всему, чувствовал себя просто великолепно: он еще и пританцовывать начал, так увлекся!
Ближайшая к нам кочка тем временем зашевелилась. Только сейчас я понял, что на ней сидело трое существ, очень похожих на дерьмоеда, которого я видел вчера во дворе у Мэсэна. Правда, эти были повыше и гораздо тоньше. Грэу, как он их величал, были голые, безволосые, с блестящей кожей цвета хаки, они сливались с темным мокрым грунтом и такой же темной растительностью — не удивительно, что я не сразу их углядел. «Мимикрия называется», — насмешливо подумал я и внутренне содрогнулся, поскольку вдруг осознал, какая невероятная, непреодолимая пропасть отделяет меня от того мальчика, который когда-то узнал это мудреное слово в средней школе, на уроке зоологии, по которой у него всегда были пятерки… Да уж, вот это, я понимаю, достижение!