В город вошел Вермахт, и улицы Варшавы сразу же окрасились в зеленый цвет, наполнившись солдатами, грузовиками и оружием. Некоторые жители вышли посмотреть на парады, а 5 октября – и на самого Гитлера, приехавшего в Варшаву отметить свою победу, но в основном варшавяне старались избегать любых контактов с захватчиками, наблюдая за ними из-за задернутых занавесок. Магазины так и не открылись. А трамваи продолжали стоять в депо на Мурановской площади, всего в нескольких кварталах от умшлагплатц, железнодорожного товарного двора, куда каждый день прибывали все новые и новые поезда с оккупантами.

Новая власть начала с акта милосердия: армейские полевые кухни начали раздавать населению горячий суп с черным хлебом. О местах раздачи еды немцы сообщали с медленно курсирующих по улицам Варшавы бронемашин. В небе над городом кружил самолет, и Стефан сказал, что он, наверно, фотографирует побежденную столицу и ее жителей для архивов Тысячелетнего рейха [40] . Стефан каждый день провожал Ирену на работу, стараясь не встречаться взглядами с солдатами Вермахта, марширующими по булыжным варшавским мостовым.

– Я ожидал, что это будут какие-то сверхчеловеки, – сказал Стефан, – а на самом деле сними с них форму и сапоги, и получатся почти такие же люди, как мы.

– Они нас ненавидят, – сказала Ирена. – Они смотрят на нас, и видят в нас только животных.

Шагая по Сенной улице к конторе Ирены, они приблизились к очереди за бесплатным супом, состоящей из сотен поляков с кружками и жестяными мисками. Сначала все было спокойно, но потом совсем рядом с немецким армейским фургоном вдруг поднялся шум. Кто-то из поляков в хвосте очереди показал на кого-то из стоящих впереди него и повторил по-немецки:

– Ein Jude! (Еврей! – нем.)

Два немецких солдата, не из Вермахта, а из Einsatzgruppen [41] , отряда спецопераций СС, среагировали немедленно. Один из эсэсовцев [42] выдернул из очереди бородатого еврея и его жену и презрительно сказал им что-то по-немецки.

– Не останавливайся, – сказал Стефан и, положив Ирене на спину ладонь, подтолкнул ее вперед.

– Но, Стефан, эти люди…

– Это евреи.

Договорить Стефану не дал пистолетный выстрел. Ирена попыталась повернуться, но Стефан твердой рукой заставил ее ускорить шаг.

– Не смотри! Просто шагай вперед.

Дальше они шли молча. Ирена сердилась на Стефана, но гораздо больше на себя. С детства она соблюдала родительский завет защищать тех, с кем поступают несправедливо. Особенно крепко засел у нее в памяти эпизод, когда приверженность этой родительской философии привела к небольшому кровопролитию. Ирене тогда было лет 13, и она вступилась за единственную в классе еврейку – Рахелу, стеснительную, замкнутую девочку с темными, постоянно свалявшимися волосами, которая каждый день приходила в школу в одних и тех же самодельных крестьянских чоботах.

Она ясно помнила этот теплый весенний день, в такие дни всегда кажется, что ничего плохого произойти просто не может. Проходя через парк, Ирена увидела, что на Рахелу напали две крепкие девчонки. Не задумываясь, она бросила на землю свой мешочек с завтраком, запрыгнула на спину той, что покрупнее, и принялась изо всех сил молотить ее по голове. Другая сдернула Ирену со спины подруги, а потом обе принялись метелить ее, повалив на землю. Ирена пыталась вдохнуть, но ничего не получилось, в глазах потемнело, и она потеряла сознание.

Внезапно солнечный свет появился снова, она открыла глаза и увидела над собой лицо учителя истории профессора Пикатовского (среди школьников он проходил под кличкой Пика), сторонника правых взглядов и поклонника Романа Дмовского. Пику откровенно бесили социалистические убеждения Ирены, и он не раз унижал ее, говоря об этом перед всем классом. Но она и не думала сдаваться или извиняться. Сейчас он, впившись жирными пальцами в предплечья Ирены, резким движением поднял ее с земли и поставил на ноги.

– Безнаказанно это вам, паненка, не пройдет.

По окончании занятий Ирена в тот день ждала в школьном коридоре, пока к ней не подошла учительница словесности, молодая женщина, работавшая в школе совсем недавно. Она жестом пригласила Ирену в класс и закрыла дверь.

– Зачем ты устроила драку?

Ирена рассказала ей про Рахелу, про нищету, в которой ей приходится жить, про оскорбления, которые она выслушивает, про избиения… Кто-то ведь должен попытаться восстановить справедливость! Учительница остановила ее на полуслове, и Ирена приготовилась услышать, какое ей полагается наказание.