Отряд ушел в сторону Домбая. Скорее туда! Скорее! Спотыкаясь о камни, кусты, Василий пустился догонять партизан.

Мама, где ты? Ты и не знаешь, что твоему сыну плохо. Очень плохо. Если бы знала, увела бы от беды.

Рядом хрустнула ветка. Василий замер. Свой? Враг?

— Кто тут? — спросил твердо.

— Я, санинструктор Эльза Андрусова, — ответили тоненьким голоском.

— Эльза! — обрадовался Вася. — А почему одна?

— Замешкалась. Отстала.

— Оружие у тебя есть?

— Нет, у меня сумка с медикаментами.

— Держи пистолет. — Василий нащупал ее маленькую руку.

Оба воспрянули духом. Вдвоем веселее.

— Может, подождем рассвета? Ничего не видно, а дороги мы не знаем, — предложила Эльза.

— Нет, ждать нельзя. Я поведу тебя. Не бойся, мы найдем своих.

Взялись за руки и продолжали путь. Изредка останавливались передохнуть. И снова вдогонку отряду. Но что за оказия? Пришли к тому месту, откуда ушли. Внизу догорал мост. По воздуху, с другого берега, проносились трассирующие пули.

— Вася, мы заблудились. Не найти нам дороги, — упавшим голосом прошептала Эльза.

— Вот еще выдумала! Дороги не найти! Совсем мы не заблудились. Говорят, это принцип левой ноги, когда возвращаются на старое место. Вот увидишь, к утру мы догоним наших. Не падай духом.

И опять двинулись в путь. Темнота сменилась серой пеленой наступающего утра, и можно было среди высокой травы рассмотреть тропинку, проложенную партизанами.

— Здесь они, Эльза, близко.

Прошли еще немного.

— Кто такие? — хрипло спросили из кустов.

— Свои.

Оба несмело подошли к веткам, за которыми пряталась группа партизан — она прикрывала отход основного отряда.

Свободен ли путь через Алибекский перевал? Нет ли там немцев? Узнать об этом должны были разводчики. Их было шестеро. В их числе и Василий с отцом. Проводником был семидесятилетний чабан Хасанов из аула Каменномост.

С туристской базы «Верхний приют» разведчики поднимались по Алибекскому леднику. Они вели навьюченных лошадей с боеприпасами и продовольствием. Медленно, с большими предосторожностями пробирались через нагромождения гранитных глыб и льда, через буреломы в лесу.

Труден путь в снежных горах. На каждом шагу путника подстерегает опасность: можно ступить на чистый снег и, не найдя под ногами опоры, рухнуть в пропасть; может обвалиться карниз, скатиться камень.

Нашли укрытие, остановились немного передохнуть. Василий будто и не устал, всех донимал расспросами.

— Как спустить лошадь с горы с вьюком, если она некованная, а под ногами лед? Кто знает, а?

Отец, нахмуренный, молчал. Ведь это он научил сына повадкам в горах, но только не время сейчас для вопросов-ответов.

— Лошадь нельзя брать за длинный повод. Она непременно собьет вас, — выждав немного, пояснял Василий. — Нужно взять коротко под уздцы правой рукой, опереться на нее и смотреть только себе под ноги. Понимаете, получается одно целое — лошадь и человек. Если я, например, поскользнусь, то удержусь за лошадь. Если лошадь поскользнется, удержу я. — Василий посмотрел на отца. Тот, удовлетворенный его объяснением, одобрительно кивнул головой.

— Вот мы идем в гору, — продолжал Вася. — На наших лошадях груз. Он сползает назад. Как быть? А так: нужно надеть подхвостники…

Начальник разведки скомандовал подъем. Группа выбралась из укрытия и снова пошла по льду. Там, где было очень круто, перекладывали груз с коней на свои плечи. Нес груз и Василий. Ему не делалось скидок.

До Алибекского перевала не дошли. В пути застала ночь. Между гранитными глыбами расположились на отдых. Но в холоде не заснешь. Обессилевшие разведчики, прижавшись друг к другу, забывались в коротком, тревожном сне. Федор и Василий Томашенко спали под одной буркой. Через каждые пятнадцать-двадцать минут отец будил сына, чтобы мальчонка не замерз. А Василий сердился.

— Папа, ну что ты толкаешься? И пять минут не дашь уснуть.

— А если ноги отморозишь и оттяпают их тебе, лучше будет?

Томашенко будил всех разведчиков, заставлял их двигаться, разминаться. Те чертыхались, нехотя вставали и вытанцовывали на льду, усталые и сонные.

Стало светать.

Тихо, чтобы не разбудить отца и товарищей, Василий встал и остолбенел, пораженный увиденным. По горе стлался густой-прегустой туман. Даже собственных ног не было видно. Туман расползался понизу. Его высота была не больше метра. По этому туманному морю в каких-нибудь двадцати-тридцати метрах плыли громадные рога горных козлов-туров. Самих туров из-за тумана не было видно, а рога, освещенные восходящим солнцем, плыли и плыли. Василий даже дышать перестал, чтобы не спугнуть это чудо-юдо. Вспомнил: отец рассказывал, что такие чудеса бывают от преломления света, дифракции.