– Ты разговариваешь на Ди-Си? – спросил он. – Мне трудно разбирать язык твоего Кэйсиленда.

– Я неплохо владею Ди-Си, – ответила девушка. – А какой твой родной язык?

– Язык американца двадцать первого века.

У нее перехватило дыхание, большие глаза сильнее округлились.

– А как это может быть?

– Я родился в двадцать первом веке, 30 января 2030 года нашей эры. Это должно составлять…

– Не стоит утруждаться, – ответила девушка на его родном языке. – Это будет… гм… Так, первый год – это 2100. Значит, ты родился в 70 году до Опустошения, по стилю, принятому в Ди-Си. Мы у себя в Кэйсиленде пользуемся старым стилем. Только не все ли равно по какому стилю.

Питер наконец перестал на нее пялиться и произнес:

– Ты говоришь на английском языке, очень близком к языку 21 века!

– Да. Обычно только жрецы могут, но мой отец – человек состоятельный. Он направил меня в Бостонский Университет, и я там изучала церковно-американский.

– Ты хочешь сказать, что его употребляют при богослужениях?

– Да. Латынь пропала во время Опустошения.

– Мне кажется, нам надо выпить, – предложил Стэгг. – Ты первая.

Девушка улыбнулась и ответила:

– Мне многое не понятно из того, что ты сказал, но я все равно выпью.

Он просунул бутылку между прутьями.

– До сих пор я знаю только твое имя. – Мэри из Маленького Рая Кэйси. Но это все, что мне удалось вытянуть из моих стражников.

Мэри возвратила бутылку.

– Вот замечательно! А то у меня давно уже пересохло горло. Ты сказал, стражники? Разве тебе нужна стража? Я была уверена в том, что все Герои-Солнце – добровольцы.

Стэгг пустился в длительный рассказ о себе. Однако вдаваться во все подробности у него не было времени, хотя по выражению лица Мэри можно было заключить, что она понимала не более половины из рассказанного. И время от времени ему приходилось переходить на Ди-Си, так как было очевидно, что хотя Мэри и изучала церковно-американский, владеть им свободно она не могла.

– Теперь ты видишь, – закончил он, – что я – жертва этих рогов. Я не отвечаю за то, что творю. – Мэри покраснела.

– Я не хочу говорить об этом. От этого меня тошнит до глубины души.

– Меня тоже, – признался Стэгг. – По утрам, то есть. А вот позже… – А ты можешь убежать?

– Могу. Но прибегу назад еще быстрее.

– Ох, эти гнусные Ди-Си! Должно быть они заколдовали тебя. Только дьявол в твоих чреслах мог бы так повелевать тобою! Если бы только мы убежали отсюда в Кэйсиленд, тамошние жрецы могли бы изгнать дьявола.

Стэгг оглянулся вокруг.

– Лагерь начинает сворачиваться. Через минуту мы двинемся. До Балтимора! Слушай! Я рассказал о себе все. Но я не знаю ничего о тебе. Откуда ты, как попала в плен? И есть вещи, которые ты бы могла мне объяснить. Что означает этот Герой-Солнце, и тому подобное.

– Мне непонятно, почему Каль…

Она прикрыла рот рукой.

– Каль!.. Ты имеешь ввиду Кальторпа! Он-то здесь причем? Уж не хочешь ли ты сказать, что беседовала с ним об этом? Он мне говорил, что ему ничего не известно!

– Я ему рассказала и считала, что он тебе передаст.

– Он ничего мне не сказал! Фактически, он убеждал меня в том, что ему известно ничуть не больше, чем мне…

Потеряв дар речи, он развернулся и побежал прочь.

И только, пробежав добрых пол-поля, начал выкрикивать имя антрополога.

Все, кто ему встречались, торопились убраться подальше с его пути. Они считали, что Великий Стэгг опять обезумел. Выскочивший из палатки Кальторп, едва завидев, что Король-Олень бежит к нему, с разгона махнул через шоссе. Забор не остановил его. Кальторп подтянулся на одной руке и перебросил тело. И дальше, по другую сторону забора, он бежал во всю прыть своих ног, подальше в поля за фермой.

– Если я поймаю тебя, Кальторп, – кричал ему вслед Стэгг. – Я переломаю тебе все кости! Как ты посмел так поступить со мною?

Постояв некоторое время, задыхаясь от ярости, он повернул назад, бормоча про себя:

– Почему? Почему?

Дождь прекратился. Еще через несколько минут небо прояснилось, и засияло полуденное солнце.

Стэгг сорвал с себя плащ и швырнул его на землю.

– К черту Кальторпа! Мне он не нужен и никогда нужен не был! Предатель!

Подозвав к себе одну из прислужниц, Сильвию, он велел принести ему еду и питье. Ел он и пил, как всегда, днем. Управившись, свирепым взглядом посмотрел на окружающих. Панты, которые раньше свободно болтались при каждом движении головы, теперь выпрямились и затвердели.

– Сколько километров до Балтимора? – взревел он.

– Два с половиною, сир. Вызвать вам экипаж?

– К черту экипаж! Колеса будут меня лишь задерживать! Я намерен бежать до Балтимора! Я хочу взять город врасплох. Я буду там раньше, чем меня ждут! Пусть трепещут, когда Великий Стэгг из всех Стэггов шквалом пройдется по ним! Я уложу их всех до единой, как ураган! На сей раз моими станут не только девственницы! Я теперь не стану брать только то, что мне подсовывают! Не только конкурсанток мисс Америки! Сегодня – весь город!