настоящий, хороший дом покажи. Как в Сибири чтоб. И чтоб залив весь виден был,

а не клочками, будто рубашка из расстегнутой ширинки.

Молодой маклер первый раз имел дело с русским покупателем, поэтому

никогда не видел, чтобы так выбирали дом. Однако из жажды двадцатипроцентной

прибыли спорить и обижаться не стал, а позвонил кому-то, записал адрес и решил

перед нами щегольнуть. Мол, ну сейчас я вам покажу! Отвез нас в район вблизи

залива и показал эдакий полузамок, с гордостью объявив цену: миллион долларов.

Даже изгородь тут внушала уважение настолько, что покупатель не стал ее трясти,

проверяя на прочность, а лишь уважительно погладил шершавыми руками бывшего

производственника.

– Да, этот я возьму, - сказал он.
– Когда можно въезжать?

Маклер явно не был готов к такому вопросу. Он снова перезвонил, долго

разговаривал на английском, после чего сказал:

–

Да, да, вы можете въехать, но все-таки придется немножко подождать.

Там еще живут.

Покупатель таким ответом остался явно недоволен.

– И что, долго они там будут жить?

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»? Сходи узнай. Они ж, надеюсь, по-английски

понимают?

Пока маклер выполнял его задание, мой спутник вслух мечтал о том, как он

будет выходить по утрам на крыльцо и потягиваться, глядя на залив с яхтами, одна

из которых обязательно станет его собственной.

Вернувшись, маклер сообщил: хозяин очень доволен, что нашелся

покупатель, но просит отложить переезд как минимум на месяц. Дети снова

запричитали, жена впервые перестала улыбаться. Папа почесал в затылке и

попросил маклера отойти с ним в сторону. Вид у папы был угрожающий. Так

обычно просят «отойти за угол» только у нас в России. Маклер насторожился, но

как пойдет дальше их разговор, все-таки не угадал. Он приготовился к торгу,

напрягся и уже стал считать, сколько же составит его двадцатипроцентная прибыль,

если он уступит клиенту этот дом тысяч за девятьсот. Но клиент застал его

врасплох.

– Слушай, что я тебе сейчас скажу, только слушай внимательно. Видишь вот

этот рюкзак? Так вот, я дам тебе сейчас полтора миллиона долларов, а ты иди к ним

– и чтобы завтра их здесь не было. Понятно?

Я не смогу описать все, что происходило далее. Глаза маклера, ту скорость, с

которой он побежал к хозяевам. Глаза самих хозяев, их радость. Все это

дофантазируйте сами!

Совершившуюся сделку мы праздновали вечером в «Макдоналдсе», куда нас

пригласил маклер на процент от своего заработка. Жена улыбалась, дети были счас-

тливы благодаря гамбургерам и чизбургерам. Маклер говорил, что он хочет и впредь

работать с русскими клиентами. Дал кучу своих визитных карточек. Когда же мы

вышли, наш покупатель все-таки врезал кулаком по стенке «Макдоналдса»:

– Времянка. Труха. Чуть что - развалится. Что это за ресторан?

– Не развалится! - с обидой за гордость Америки возразил маклер. -

«Макдоналдс» никогда не развалится! Его бумаги растут в цене не по дням, а по

часам. Кстати, очень выгодное дело - вложить деньги в бумаги «Макдоналдса».

Если хотите, могу вам в этом помочь.

Какие ж мы разные, подумал я. Маклер попрощался с нами. Мой спутник

сплюнул ему вдогонку и предложил:

– Пойдемте-ка, друзья, в нормальный кабак, отпразднуем без этого

скупердяя, по-нашенски.

Лучше всего о нашей сегодняшней приватизации

написал Маяковский:

«Улица моя, дома мои! »

МЗДРА ЗВЕНИТ

91-й год. Я в Америке второй раз. Русских еще не так много болтается по

миру, как теперь. Большинство американцев знает о нас из газет и новостей.

Поэтому относится к нам с сочувствием и свысока.

Но уже тогда я понял по некоторым русским туристам, что скоро это

отношение к нам изменится.

Мой бывший сокурсник, который оказался в одно время со мной в Чикаго,

попросил меня помочь купить его жене шубу. Ему явно было приятно похвастать

передо мной возможностью такой покупки.

Как и я, совсем недавно, он был инженером на кафедре. Пять лет назад мы

вместе с ним ездили в ФРГ. У нас обоих это была первая поездка в капстрану. В