Еще большим предвиденьем стали самые известные слова Императора Николая II, переданные из Тобольска его старшей Дочерью Великой Княжной Ольгой Николаевной, которые звучат сегодня как завещание для всех христиан мира: «Отец просил передать всем тем, кто Ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за Него, так как Он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но не что зло победит зло, а только любовь».

27 марта 1918 года Государь принялся читать книгу С. А. Нилуса «Близ есть при дверех…». По этому поводу Государь записал в свой дневник: «Вчера начал читать вслух книгу Нилуса об Антихристе, куда прибавлены „протоколы“ евреев и масонов — весьма современное чтение». [358]

Читая Нилуса, Государь не мог пройти мимо таких строк: «Царствующие заслонены своими представителями, которые дурят, увлекают своей бесконтрольной и безответственной властью. Не имея доступа к своему народу, в саму его среду, Царствующие уже не могут сговориться с ним и укрепиться против властолюбцев. Разделенные нами зрячая царская сила и слепая сила народа потеряли всякое значение, ибо отдельно, как слепец без палки, они немощны». [359]

С приходом к власти большевиков материальное положение Царской Семьи еще более ухудшилось. По приказу Ленина вся Семья была переведена на солдатский паек. На содержание Семьи, свиты и прислуги выделялось всего 4000 рублей в месяц, что в условиях революционной инфляции было катастрофически маленькой суммой. При этом большевиками было ограничено число лиц, могущих прислуживать Царской Семье. Остальных пришлось уволить. Для того чтобы уволенные не остались без средств к существованию, Государыня решила в течение трех месяцев из своих личных средств выплачивать им жалование, но так как отпускаемых денег не хватало, Царица приказала выплачивать оставшимся слугам две трети их жалования, а оставшиеся деньги передавала уволенным слугам. [360]

К концу 1917 года Царская Семья обжилась в Тобольске. Более того, ей нравился его сибирский здоровый климат. Уже 4/17 октября 1917 года Государь записал в своем дневнике: «Было теплее, чем бывало иногда в Крыму в этот день. Ай да Тобольск!» [361]

Император и Императрица часто страдали зубами, и им требовалась стоматологическая помощь. Одним из лучших врачей Тобольска была госпожа Рендель, по национальности еврейка. Государь часто отмечал в своих дневниках, что Рендель лечила ему зубы. Интересно, что Рендель под влиянием революционной пропаганды была настроена крайне негативно к личности Николая II. Однако после общения с Царем Рендель была настолько очарована им, что открыто говорила об этом и комиссару Панкратову, и Кобылинскому, чем вызывала немалое удивление последних.

В целом физическое здоровье Царской Семьи в Тобольске улучшилось, сказывался здоровый климат. Государь, обладавший железным здоровьем, привыкший к активному, спортивному образу жизни, и в Тобольске продолжал заниматься физическими упражнениями, которые ему заменили пилка и колка дров. С самого приезда Император устроил себе в саду висячий турник. Однако тяжелые моральные страдания за судьбы Родины сказались на внешнем облике Государя: он сильно поседел, лицо еще больше покрылось морщинами.

Государыня также сильно изменилась: она сильно похудела и сделалась «совсем седая», как писала она Вырубовой.

Великие Княжны и Наследник, наоборот, повзрослели и оправились от тяжелой формы кори, которая была у них в Царском Селе. Однако к концу тобольского заточения Великие Княжны заболели легкой формой краснухи, которой они заразились от сына доктора Деревенько, а затем 30 марта у Цесаревича Алексея Николаевича случился тяжелый приступ его болезни — кровоизлияние в паху. «У Алексея от кашля заболело в паху, — записал Государь в своем дневнике, — и он пролежал день». 31 марта болезнь усилилась, и Император Николай II записывает: «Он(Алексей Николаевич. — П. М.) ночь совсем не спал и днем сильно страдал бедный». [362]

1 апреля состояние мальчика не улучшилось: «Алексей пролежал весь день; боли продолжались, но с большими перерывами».

Татьяна Мельник-Боткина писала: «Вдруг слег Алексей Николаевич. Это было для всех большое несчастье, так как он очень страдал; у него появилось также внутреннее кровоизлияние от ушиба, уже так измучившее его в Спале. Страшно живой и веселый, он постоянно прыгал, скакал и устраивал очень бурные игры. Одна из них — катание вниз по ступенькам лестницы в деревянной лодке на полозьях, другая — какие-то импровизированные качели из бревен. Не знаю, во время которой из них, но Алексей Николаевич ушибся и опять слег». [363]

Пьер Жильяр 2/15 апреля: «Алексей Николаевич очень страдал вчера и сегодня. Это один из его сильных припадков гемофилии». [364]

Приступы продолжались и дальше, с небольшими перерывами. Наследник обессилел, лежал целыми днями в постели. В этот тяжелый для Царской Семьи момент в Тобольск приехал комиссар Яковлев.

Комиссар В. С. Панкратов и охрана Царской Семьи в Тобольске

Охрана заключенной Царской Семьи осуществлялась 330 солдатами и 7 офицерами, отобранными из 1-го, 2-го и 4-го гвардейских полков. Этот отряд назывался Отрядом особого назначения. Позднее, в Екатеринбурге, Дом Ипатьева, где будет заключена Царская Семья и где она примет мученическую смерть, также будет называться Домом особого назначения. Это «совпадение» лишний раз свидетельствует о том, что между Временным правительством и правительством большевиков по отношению к Царской Семье существовали общие цели и задачи.