Я засобиралась, придется домой чапать. Надавила ключом на кнопку лифта. Ни звука, ни шороха. С недавних пор я завела привычку нажимать на кнопки ключом, маникюр берегу. У нас на работе каждую неделю ногти проверяют. Да-да, именно так. Приходит начальство, выстраивает шеренгой весь персонал, от девочек до кухарки, и осматривает ногти. Скоро начнут за ушами грязь смотреть…

Пошла пешком, достала сигарету, закурила и представила, что сейчас я выслушаю дома. Хоть бы матери дома не было, хочется спать ужасно. А ей сегодня звонили из училища, отчитывали, грозили отчислением ее непутевого чада, меня то есть.

Да я сама б уже забрала документы — да ехать лень, совсем не высыпаюсь.

Только открыла дверь подъезда, нос к носу столкнулась с Лехой. Моим соседом, дружком и соратником в одном лице. Жил он на девятом, я на втором этаже, посему виделись почти каждый день. Леха работал «бомбилой», иногда возил меня на работу, иногда чинил что-то дома, а за это требовал знакомить с подружками.

Леха — парень хороший. Веселый, добрый, не бездельный, а вот в личной жизни не везло катастрофически. Дело в том, что у парня родители — алкоголики. Причем совсем опустившиеся.

В квартиру к нему зайти было жутко, просто оторопь брала, глядя на эту убогость. Голые, ободранные стены, вонь, а посреди — именинником, полуразвалившийся, засаленный диван. Все, больше мебели не было, разве еще пара табуреток. Одна, побольше, — вместо стола и одна поменьше. Чтоб за «столом», значит, с комфортом расположиться.

Бедный сосед комнату запирал, выходя из дому, на крепкий врезной замок. А то, не ровен час, вернулся бы с работы, а спать-то не на чем! Расторопные алконавты быстро б нашли клиента на Лехины немудреные пожитки.

Ясно, девицы, немного с ним повстречавшись, начинали качать права и требовать ввести в дом. И что самое интересное, наивный Леха, опять и опять наступая на одни и те же грабли, тащил профурсетку в «родовое гнездо». Ну теперь сами понимаете, чем оканчивался очередной Лехин роман.

— Да, мы вчера начудили с тобой! — ликующе воскликнул сосед, теребя белобрысую шевелюру.

— Ну а толку? Деньги не отдал, да еще выставила себя отвергнутой психопаткой, — с тоской ответила я, чиркая зажигалкой.

— Да ладно тебе, повеселились, напугали старого дурака до усеру. Уже хорошо! Представляешь, как его теперь жена клевать будет? До гробовой доски попрекать будет, как от любовницы подолом прикрывала! Грудью легла! — утешал Леха, со светящимися восторгом глазами.

— Ой, да идиотизм весь этот роман так называемый, — рявкнула я, злясь сама на себя.

— Да, Юляха, дала ты маху. А лучше б Маху дала! Знаешь этот анекдот?

— Неа, рассказывай.

— Ну, значит, слушай: «Приходит Сара с рынка домой и, причитая, жалуется мужу: „Ой, Мойша, ты не ругай меня. Твоя жена сегодня маху дала…“

Мойша подскочил: „Какому еще Маху? Моя жена и на рынок не сходит прилично, где он?! Где Мах?! Я буду бить его в морду!“ — сотрясая кулаками, грозно закричал Мойша.

„Да нет же, — успокоила Сарочка. — Я просто вместо полтинника рубль отдала на рынке…“

„Боже мой, Сара! — схватился за голову старый еврей, посерев в лице. — Лучше б ты Маху дала…“»

— Ну, нашлялась? — Мать укоризненно стояла в дверях. Просто «мать погибшего солдата». Печаль и безысходность в ее глазах.

— Нет, вечером еще пойду! — весьма невежливо отвечаю я. — Отвянь, я иду спать, вечером выскажешь, — спокойно продолжила я.

Настолько я уже привыкла к ее попрекам и недовольством мной, что даже перестала нервничать. Или, скорей, не перестала, а пыталась перестать.

— Как дела? — как ни в чем не бывало, спросила я.

— Твоими молитвами, — нервно отозвалась она. — Сколько же я позора от тебя натерпелась, сколько это будет продолжаться?! Иди завтра же в училище, разбирайся сама! Мне звонят и высказывают за тебя!

— Что говорили? — перебила я ее, начиная закипать.

— Тебе надо, иди и узнавай! — громко выкрикнула она из кухни. — А ей хоть бы что, сейчас ляжет и задрыхнет, скотиняка!

— Света, прекратите, — из другой комнаты донесся примиряющий бабушкин голос.

— Так скажи ей, бабушка! Пусть не достает меня сейчас, я спать хочу, мне на работу вечером. Дайте выспаться! — заорала я с кровати.

Встала и с треском захлопнула фанерную дверь перед носом разъяренной мамаши.

— Ха, на работу она пойдет! — с сарказмом продолжала истеричка, стоя за дверью. — Разве это работа? Жопой голой крутишь, опозорила, уже не знаю как опозорила!