Следователь, кажется, оценил мои скромные и не выставляемые напоказ способности. По крайней мере, голос его звучал уже достаточно мягко и не казался голосом вредного для существования Вселенной человека.

– Я постараюсь учесть это, хотя мне кажется, что ваше вмешательство в следствие не является правомочным действием с точки зрения закона.

– Я слышал, Константин Викторович, что существует закон, регламентирующий органы, уполномоченные вести следствие. Но назовите мне закон, который запрещает кому-то вести следствие, если действия этого человека не носят противоправный характер. Есть такой закон?

– К сожалению, такого закона нет.

Интонации голоса следователя были таковы, что я даже представил, будто он улыбается в трубку своим скучным невыразительным лицом. И улыбка эта могла быть одобрением моих слов.

– А если мои действия помогают следствию, то вы должны их только приветствовать. Разве не так? Разве ваша задача не найти преступника или преступников?

– Да. Это моя задача. Именно моя, а не ваша.

– А я не собираюсь выхватывать из ваших рук лавровый венок. Я только собираюсь в меру своих скромных сил помочь вам. Хотя я знаю, что обычно следователи от подобной помощи отказываются, но делается это из соображений безопасности самих помощников. Но о моей безопасности беспокоиться не нужно, поскольку я сам опаснее многих преступников. Не для закона, а для тех самых преступников, и себя обезопасить всегда смогу. Может быть, даже и вас, если будет такая необходимость.

– Пусть так, – согласился Константин Викторович. – Честно говоря, я только слышал кое-что о спецназе ГРУ, но определенного понятия о вашем роде войск не имею. Однако допускаю, что военная разведка обладает какими-то собственными средствами для следствия. И я понимаю, что погиб ваш друг. При этом надеюсь, что вами руководит не чувство мести?

– Исключительно чувство справедливости. Я вообще человек не мстительный. Я справедливый. Комбату и нельзя быть иным. И мне кажется, что я смогу быть вам полезным.

– Тогда я хотел бы с вами встретиться, – сказал следователь.

– Приезжайте завтра с утра. Я встаю уже в шесть часов. Если вы встаете раньше, можете приехать раньше. Меня не затруднит ранний визит.

– Завтра утром у нас обыск на квартире погибшего. Мы часов в семь, наверное, начнем. Сразу после обыска, если не возражаете, я к вам и заеду.

– Предварительно позвоните. Мало ли какие дела могут меня с постели поднять.

– Договорились. Подскажите адрес…

Капитан Лаврушкин вскоре приехал. Как человек корректный, он больше не задавал мне вопросов относительно Владимира Николаевича, справедливо решив, что я сам скажу ему, когда будет нужно. Мне с этим не согласиться было трудно. Мы обменялись документами на машины, и Павел Петрович собрался уже уходить. Только с порога, обернувшись, сделал предложение:

– Может, собаку вам доставить? Все будет охрана…

– Твои собаки квартиру будут и от меня тоже охранять? – спросил я в ответ. – Или мне после каждой отлучки из дома тебя вызывать?

– Да, это я не подумал. Мои собаки могут и вас не пустить. Хотя они обычно к людям в мундирах лояльно относятся. Но всякое случиться может. Особенно если покажете им свою неуверенность. Или заискивать будете. Они это хорошо чувствуют. С собакой рука нужна жесткая.

– Неуверенность я показывать не могу, а заискивать не умею. И рука у меня пока еще не стариковская, хотя постепенно к полтиннику возраст скатывается. Тем не менее я лучше откажусь. А то покалечу своей рукой твою собаку. Ты обидишься.

– Да, тогда лучше не надо, – согласился Лаврушкин.

Капитан ушел. Я проводил его взглядом до поворота лестницы, закрыл дверь и подошел к окну. Хотелось посмотреть, как он, привыкший на своей «Церато» к автоматической коробке передач, поедет на моей механической. Ничего, справился. Раньше как-никак ездил на «жигуле», навык совсем не потерял. Родная моя машина покинула пределы двора, оставив вместо себя типичную городскую машину капитана. На данный момент меня это могло только радовать.

Пора было собираться. В этот раз, памятуя, что охранники НПО «Химера» вооружены боевыми пистолетами и не все имеют подготовку такого деменционного [9] уровня, как двое первых, и, может быть, если поднимают оружие, иногда стреляют, я захватил с собой наградной пистолет «ПМ». Конечно, к «ПМ», какими, кстати, и охранники «Химеры» вооружены, мое отношение было, мягко говоря, жестким. В настоящем деле я бы предпочел пистолет Ярыгина «Грач» или «Стриж», недавно поступивший к нам на испытания, или даже проверенный временем «АПС» [10] , к сожалению, снятый с вооружения. Но мое боевое оружие осталось в «оружейной горке» первой роты батальона, а дома в оружейном ящике я храню только наградное оружие. Раньше там же хранился и травматическим пистолет «Оса» моей жены, но она, уезжая, забрала его с собой. В Москве, как она решила, без пистолета не прожить, хотя бы без травматического. А вообще «Оса» идеальное оружие для ближнего боя, скажем, в закрытом помещении. Только необходимы отработанные навыки обращения с этим бесствольным пистолетом и умение стрелять точно. Поражающей способности достаточно, чтобы человека вывести из строя, а при необходимости и убить. Не слишком продуманные государственные инструкции по применению травматического оружия разрешают стрельбу только в туловище, при этом не предусматривают, что выстрел в область сердца из такого сильного пистолета, как «Оса» [11] , в большинстве случаев не просто «отключит» жертву от сознания, но и причинит ушиб сердца. А эта травма часто бывает несовместимой с жизнью. Выстрел в область печени или селезенки может вызвать разрыв этих органов. Особенно уязвима для разрыва селезенка. Если пуля попадет только в ребра, перелом ребра обеспечен. А кто знаком с таким переломом и с невозможностью дышать при нем полной грудью, тот под «Осу» подставляться не пожелает.