Шрифт:
— Может, он задаётся чуточку, да зато как «режет» и длинный какой!
На волейбольной площадке Усачёва называли длинным без насмешки, а, наоборот, с уважением и даже с завистью.
В нашу сборную вошли Толя Усачёв, Гера Ивашов, Жорка Фёдоров и ещё три человека. Капитаном команды назначили Ивашова. Судить матч должен был начальник нашего лагеря Георгий Борисович.
Георгий Борисович немножко прихрамывает, потому что одна нога у него не сгибается. Он был ранен на фронте. Ему, наверно, лет сорок. Он часто заходит в столовую в белом халате и у всех по очереди спрашивает, довольны ли мы едой, вкусно ли приготовлено. Под вечер он всегда выходит из своего кабинета и направляется к скамейке у дачи младших пионеров.
Малыши сразу его замечают и окружают. Он сажает на здоровое колено Саконтикова или кого-нибудь другого и начинает качать, как дошкольника.
Один раз, я слышал, он спросил:
— Вас новым песням учат? Ну, спойте мне, пожалуйста.
Малыши спели ему. Потом он сказал:
— Я тоже вам могу спеть одну песню, которую вы не знаете. — И запел:
Эх, картошка — объеденье, Пионеров идеал! Тот не знает наслажденья, Кто картошки не едал!Он спел, засмеялся отчего-то и спросил:
— Что, хорошая песня? — Потом помолчал и сказал — Конечно, она теперь устарела. В то время, когда она на свет появилась, голодновато было, так что картошка, да на костре печённая… До сих пор не забыть!
Кто-то из малышей спросил:
— Георгий Борисович, вы, наверно, эту картошку в походе на привале ели, да?
— Правильно, — ответил Георгий Борисович, — на привале. Макали картошку в соль, запивали водой из ручья, а потом эту песню пели.
— А мы, Георгий Борисович, не едим печёной картошки… — сказал кто-то жалобно.
— Почему не едите?
— Потому что мы в походах не бываем, — ответил из-за моей спины подошедший Миша.
Это было как раз накануне матча.
— Да-а, — протянул Георгий Борисович, — тут ведь такая вещь: в ближний поход идти некуда, в дальний — далеко. — Он улыбнулся: — Учёный человек говорит, от этого похода вся поправка ваша на убыль пойдёт.
— Так это же Леонид Фёдорович, он же… — начал кто-то.
— Эх, если б мог, я бы с вами за милую душу в поход пошёл! — перебил Георгий Борисович. Он постучал пальцем по больной ноге. Потом встал и добавил: — Не горюйте, всё будет! Поправляйтесь пока…
Посмотреть на состязание нашей команды с командой знаменитого Артека пришли местные ребята и отдыхающие из соседнего санатория лётчиков. Капитан сборной Артека, парень ростом не меньше Усачёва, неожиданно преподнёс Гере Ивашову букет маков. Мы, когда готовились к встрече, упустили из виду, что есть такой обычай, и у нас для гостей букета не нашлось.
Георгий Борисович и вожатый Артека — помощник судьи — заняли свои места. Георгий Борисович дал свисток начинать игру.
Первую партию мы быстро проиграли. Гости играли дружно и, главное, так спокойно, как будто нас, «противников», вовсе не было, а они собрались в круг, чтобы просто для удовольствия попасоваться. У них не бывало, чтоб на мяч кидалось сразу несколько игроков. И вообще их игроки, казалось, с места не двигались, а ждали, пока мяч коснётся кончиков их пальцев. В первой партии нам еле удалось счёт размочить. Но во второй партии мы сумели подтянуться. Артековцы решили, наверно, что им всё равно ничего не грозит, и начали бить по мячу как попало. Но, увидав, что счёт стал в нашу пользу, они сразу засуетились. Их капитан запричитал:
— Активнее, ребята, активнее!
— Дожмём их, орлы! — обратился к нашим Гера.
Георгий Борисович засвистел и приказал:
— Отставить разговоры!
— Удалю с поля! — добавил вожатый Артека.
Георгий Борисович и его помощник находились на разных концах волейбольной площадки и каждую минуту просвистывали её насквозь.
Артековцы с большим трудом сравняли счёт.
При счёте 13:13 к ним перешла подача, но всё равно наш боевой дух был выше. Мы могли выиграть, это точно.
И тут-то Усачёв не взял мяча, который шёл ему прямо в руки. Этот мяч отбил бы любой начинающий. А Усачёв вдруг замер, словно боясь пошевельнуться. И он действительно боялся пошевелиться, потому что какой-то человек навёл на него фотоаппарат и приготовился щёлкнуть затвором. На глазах у всей нашей команды Усачёв застыл с поднятыми кверху руками и опустил их только через секунду, когда мяч упал к его ногам, а фотограф опустил аппарат.
Георгий Борисович даже не сразу объявил: