Связаться! Предупредить! И напороться на самого Егора Олеговича!

— Там эта… Сейчас два таракана придут, ненадолго. С маленькими. Не напугали бы кого.

— А вы собственно где, Фёкла Максимовна?

— Неподалеку, — буркнула она, обрывая связь.

Невольно обвела взором окружающее пространство — посреди ровно подстриженной равнины по-прежнему одиноко возвышается термитник. И никого. Только птички поют. А ей пора возвращаться.

Развернулась и пошла. Послеполуденный Гаучо прокалил землю и от газона ощутимо поднимался тёплый воздух, образуя лёгкое марево. Шагалось по-прежнему легко, но на душе было тревожно — не поднялась ли в школе паника от появления немаленькой толпы членистоногих. Наверное, из-за этого невольно торопилась.

Примерно на полдороге встретила возвращающуюся «бригаду» — колонна по два приняла вправо и просвистела мимо, подняв пыль. Один из «больших» остановился. На его лбу между усиками выше жетона была сделана надпись белой краской: «Бригадир».

— Комната — ключ, — сказал он. И в ладонь легла круглая монета с непонятными закорючками.

Вот и всё, а дальше оставалось любоваться столбом зеленой пыли, вздымаемой этими метеорами. Траву что ли на бегу стригут?

Стебелёк взбодрилась, поудобнее перехватив Драгуновку, и потопала дальше. И тут увидела несущийся навстречу знакомый грузовичок.

Первая мысль была спрятаться и отлежаться в траве. Да только её уже явно заметили. Дорога-то от интерната до тараканьего дома ровнёхонько подстрижена, так что видно далеко.

Ну и ладно, она как раз уже подустала, так что с удовольствием прокатится, хоть бы и рядом с директором. Быть гордой не с руки, опять же решительный настрой из неё до сих пор не выветрился. Пофиг ей все директорские непонятки. Пусть хоть на голове ходит!

Грузовичок резко затормозил, не доезжая метров сорок, развернулся в один прием — ширина газончика это позволяла. Ничего — бежать к нему она не собирается, подождёт. Хотя, если честно, мог и поближе подъехать.

Но вот потом просто глазам не поверила. Директора, спрыгнувшего с пассажирского места, конечно, узнала, да и предположить, кто явился по её душу, было нетрудно. А вот то, что грузовик помчится обратно, никак не входило в её новые планы.

Было желание пальнуть в колесо от злости, такое ребяческое, что Стебелек сама себе поразилась. Оставалось только сделать вид, что другого она и не ждала. Дошла до директора, легко держащего в руке слонобой — одолжил у кого-то? Да и прошла мимо, не взглянув, не притормозив.

Ну догнал, конечно сразу, пошел рядом.

— Ну и дел вы натворили, Фёкла Максимовна, — насмешливо начал он, приноравливаясь к её шагу. — Как только в голову вам такое взбрело?

— А вам-то что? — спросила безразлично. — Тараканы что — разрушили школу?

На самом деле, она этого опасалась, не то что бы всерьез, а так — немножечко.

— По счастью нет, — усмехнулся он. — Никто ничего и понять-то не успел. Только теперь расположение вашего жилище больше ни для кого не секрет.

— Ну и что — вы для этого приехали? Сообщить мне эту новость? — еще более равнодушно спросила Стебелек, вся внутри похолодев. Но что-то мешало спросить, насколько страшны разрушения пещерки. Слишком это было личное, что ли. Да и страшно сделалось.

— Не только для этого. Просто, если на время глянете, то поймёте.

Фёкла послушно глянула в визоры и издала возглас удивления:

— Ой, правда уже шесть?

— Правда — правда. И, раз гора не идёт к Магомету, то собственно я и решил пойти к горе.

— Ага, — искоса глянув на спутника, Стебелёк продолжила чутко следить за округой. — А заодно, господин директор, неплохо бы вам наблюдать за своим сектором, коль скоро мы, по вашей милости, теперь вдвоём топаем.

— Пытаюсь, — признался он. — Буду благодарен, если подскажете тонкости этого нелегкого дела, милая барышня.

Вот зачем он таким тоном? Чтобы она тут вся размякла и совсем потеряла бдительность? Нашел время! И уж милой её никогда не называли. Оскорбиться, что ли для порядка?

— Ладно, — ответила как можно жестче, — слушайте, и старайтесь выполнять. И хватит разговоров, а то мы сейчас всю округу на уши поставим.

— Молчать и выполнять, — пробормотал он негромко. — Слушаюсь.