Теперь было трудно поверить, что он на самом деле придет. Было трудно поверить, что она когда-нибудь увидит его вновь. Станет ли это для нее великим спасением? Гарриет согласилась бы с этим, как и мистер Уайтхед. Ее здравомыслие говорило то же самое. Но она знала, что в этом случае будет разочарована. Горько разочарована. Потому что она уже приняла решение, а с ним пришло и полное осознание того, насколько пустой и одинокой была ее жизнь в последние годы, особенно после смерти отца. Все эти мысли накатили на нее, словно волны прорвавшие дамбу.

Он был ей нужен. Мистер Фредерик Салливан. Она хотела, чтобы все это здоровье, сила и красота принадлежали ей. Словно они могли стать ее собственными, кисло подумала она. Словно брак с ним мог каким-то образом изменить ее тело. Здравый смысл подсказывал ей, что это было очень глупо, но ее сердце жаждало этого. А голос сердца было очень трудно заставить умолкнуть, если ты двадцатишестилетняя некрасивая калека. Если твоя жизнь скучна и абсолютно лишена каких бы то ни было волнений.

Она надеялась, что он придет. Не совсем верила в это, но надеялась.

Фредерик одевался с нервной тщательностью. Он отбрасывал один шейный платок за другим, когда они отказывались ложиться складками, отвечающими его вкусу, поэтому в конце концов был вынужден позвать своего камердинера. Он никогда не был денди и вообще презирал светских щеголей. Только денди возились со своими шейными платками, будучи убежденными, что обычный узел был неприемлем.

Он хотел бы чувствовать себя чуть более подготовленным и пристально вглядывался в свое отражение в зеркале. Покраснели ли его глаза, или ему только так кажется? Прошлым вечером он допоздна засиделся за картами, хотя в Бате это было не принято, и снова выиграл — опять пустяковую сумму. А затем он провожал домой леди Ваггонер, почувствовав, что она позволит ему сделать не только это, но и гораздо большее. Это было нетрудно определить, если ты поднаторел в играх подобных той, которую вела эта леди.

Он решил, что теперь уже было бессмысленно сдерживать свое безрассудство и что не было вреда в попытке в последний раз отсрочить неминуемое. Он принял молчаливое приглашение и провел активную и практически бессонную ночь в постели этой дамы. На самом деле это была бы вполне приятная ночь, если бы на следующий день ему не нужно было делать предложение другой леди. Время для начала нового романа было выбрано очень неудачно. И, конечно, это могло быть лишь непродолжительной интрижкой. Когда он якобы в шутку поднял тему брака, леди Ваггонер прижалась к нему своим пышным телом с сонным вздохом удовлетворения и развеяла все его хрупкие надежды как дым:

— Брак не для таких, как мы с тобой, Фредди, — сказало она. — За пару недель мы сойдем друг от друга с ума. Приблизительно столько я была верна своему покойному мужу. Что вовсе не привело его в восторг.

— Ты, конечно, права, — согласился он, неспешно целуя ее, когда они устаивались на один из коротких перерывов на сон. Для людей, подобных нам, больше подходит пылкие и краткие моменты страсти.

— М-м, — пробормотала она. — Ты мне очень по душе, Фредди.

Из-за этого он покинул ее слишком поздно, чтобы утром появиться в бювете, хотя это, возможно, было и неплохо. А сейчас он был одновременно и сонным, и полным предвкушения предстоящей ночи. Вовсе не таким спокойным, каким ему хотелось себя чувствовать перед тем, как сделать предложение.

Нужно было относиться к этому, как к сделке.

Главное заключалось в том, чтобы не останавливаться и не задумываться над этим. В конце концов, он собирался заключить всего лишь деловое соглашение, хотя в разговоре с мисс Данфорд он собирался использовать иные слова. Ее деньги в обмен на его фамилию и защиту. Она станет замужней дамой. Подобный статус был для женщин важен. Однажды он сможет предложить ей титул баронессы, хотя, видит Бог, он не желал своему отцу болезни. Он любил его. Чертовски сильно любил. Иногда ему хотелось, чтобы не существовало такого понятия как семейные узы.

Фредерик бросил последний взгляд на свое отражение в зеркале. Он был одет в отличного качества синий сюртук от Вестона, белую рубашку, рейтузы цвета буйволовой кожи [3] и блестящие гессенские сапоги [4] с белыми кисточками. Его глаза вовсе не были красными. Он надел шляпу, натянул перчатки и взял свою трость. Пора было идти. Она станет его ждать.

Ради всего святого, подумал он, шагая в сторону площади Серкус, ведь ему было всего двадцать шесть лет. Он не собирался жениться еще по меньшей мере лет пять или шесть. А когда он все-таки задумывался о своей будущей невесте, то его воображение рисовало ему молоденькую девушку, очень красивую, которая стала бы украшением его жизни и его дома. Но не любовь. Он не верил в любовь — только в похоть и в дружбу. Однако он хотел бы быть в дружеских отношениях со своей невестой. Они с Джули всю жизнь дружили… Он решительно выкинул из головы мысли о новоиспеченной графине Биконсвуд.

Фредерик с отвращением подумал о мисс Кларе Данфорд, поднимая медный молоточек на ее двери. Она не могла ходить. Означало ли это, размышлял он, что она не сможет…? Он в полной мере ожидал, что так и есть. Или что она в любом случае обладает настолько слабым здоровьем, что не сможет выносить напряжения на супружеском ложе. Он надеялся на это, хотя и не желал ей дурного. Он намеревался после свадьбы относиться к ней по-доброму. Но без супружеских отношений. Ему никогда не приходилось ложиться в постель с женщиной, которую он считал непривлекательной. Брак без закрепления в постели вполне его устраивал.