Пока три-четыре таких совпадения накопится — это чисто вопрос времени. Ну и нашего желания, разумеется. И упорства. А потом, когда это все в дело ляжет, то кто же рискнет доказывать, что совпадения эти статистически могут быть случайными? Нас же с первого дня в вышке учат главнейшему принципу — всегда лучше перебдеть, чем недобдеть. Лучше переусердствовать, чем недо. Это же госбезопасность! Тут гнилой гуманизм недопустим. Тут, чтобы одного настоящего шпика или предателя обезвредить, можно и девять ни в чем не виноватых не пожалеть. (Ну, последнее вслух, конечно, произносить не принято.)

Но при всем при том приятно все-таки верить, что твое подозрение всегда верно. Верить можно и нужно, если вера — в правильную сторону. Органы ведь не ошибаются, на этом принципе все наше общество построено. Иначе — все дозволено! И нет иначе ни добра, ни зла.

После первого дня я устал так, будто на мне воду возили. Пришел домой, а выпить-то нельзя! Но спал как убитый, никакая Шурочка не снилась. И на следующий день процедуры пошли как-то легче, чуть менее противно. С этими центрифугами и всякими чудными качелями я точно в детство вернулся, даже некоторое удовольствие получил. Торпеда, думаю, помогает все-таки. Учусь вроде без зелья жить.

Но на третий день психи на меня навалились как следует. У них в отделении, понятное дело, построже, пропуск отдельный требуется, и ни на секунду тебя одного не оставляют, все время под контролем. Но зато и чище у них, и мебель поновей, и никаких четвертинок или восьмушек. Сплошные блондины голубоглазые, чисто арийского типа. Цену себе знают, но при этом не задаются и смотрят на тебя не так презрительно. Даже, можно сказать, вообще без всякого презрения. Но зато с этаким живым интересом — как на лягушку, которой собираются брюхо вспороть ради научного изыскания. Но хорошее воспитание позволяет при этом и с лягушкой обращаться вежливо: ведь так и вспарывать ее будет легче.

И вот что еще, конечно, у психов сразу поражает — так это сколько у них компьютеров, причем новейших, и не какой-нибудь африканской сборки, а настоящих, китайских. У каждого на столе практически по монитору, а ведь у нас, оперативников, в лучшем случае один на двоих, да и тот то и дело ломается. Не удивлюсь, если у них даже подключение в Интернет имеется на каждом компьютере (ну, это я, наверно, загнул, хотя кто его знает!).

К тому моменту я как-то совсем впал в сонное, почти счастливое равнодушие, день прожить бы, да и ладно. Вдруг пришла мысль: после такого напряжения невозможно будет не поддать. И — трава не расти! Не верю я в смертельный исход. Чайник вон рассказывает про своего двоюродного брата Кирилла, что тот уже несколько раз зашивался и каждый раз нарушал. И ничего такого страшного. Это все психология. Пугают только. Вечером, думаю, в пятницу можно будет наконец и вмазать. На грудь принять. Накушаться. Много еще замечательных русских глаголов для этого дела придумано. Жены дома нет, назюзюкаюсь, думаю, самым славным образом и, что я особенно люблю — в полном одиночестве. Потом, может, и на подвиги потянет, может, спутницу какую-никакую на ночь разыскать удастся (но только не Шурочку!). А дальше — хоть трава не расти! Да пусть увольняют из своих говенных органов! Потому что, думаю, работа эта нечеловеческая, и нужны для нее нечеловеки. Если вдуматься в то, что мы творим, так это хуже, чем на приеме у проктолога.

Подумал я это невсерьез сначала, как бы пробуя мысль на вкус. Назло Конторе, которая так вот со мной поступает. А потом вдруг понял, что могу при некоторых обстоятельствах и на самом деле на такую позицию встать. Нас же, в отличие от всех прочих смертных, специально так обучают, мозговую гибкость, лабильность развивают! Но решил я не распускаться и мыслям этим воли не давать. Если что — всегда успеется. Вдруг все-таки все сойдет с рук и меня в покое оставят? Тогда, что же, в обратную сторону разворачиваться? Снова, что ли, гордиться высоким званием чекиста? Но это даже для нашей лабильности тяжеловато будет, если резко так. В общем, главное не спешить, решил я. А то еще психи, чего доброго, прочтут диссидентские намерения в энцефалограмме, с них станется!

Так вот я настроился и стал будто со стороны наблюдать, что с моим телом и мозгом творят.

Не все было понятно. Периодически они меня наркотиками или еще какой-то дрянью пичкали (один раз даже жидкость пронзительно-зеленого цвета заставили проглотить — шартрез, да и только!). Потом подсоединяли к каким-то машинам, заставляли считать вслух, и я будто терял сознание, проваливался в черноту, и что там они со мной делали в обмороке-то, один бог знает. Гады.

Потом приводили в себя, заставляли глотать какую-то таблетку, от которой тут же голова прояснялась, и давали задачки решать. Но датчики с головы и тела ни на минуту не снимали, самописцы все время чего-то там скребли по бумажным лентам, психи их периодически срывали и в проклятую тетрадочку подклеивали. Иногда явно в режиме полиграфа вопросы задавали провокационные. Типа: как я отношусь к идеологии нашего государства, и не сотрудничаю ли с иностранными разведками. И как часто пью, и как часто жене изменяю, и так далее.

Ну, они, конечно, не могут не знать, что нас в вышке учили, как детектор лжи обманывать, что себе надо внушать, над расслаблением каких мышц работать. Как, отвечая на безобидные вопросы, наоборот, заставлять организм симулировать волнение, чтобы машину запутать. Но на то и снадобьями колют, чтобы волю и способность к управлению организмом подавить. Однако в моем случае им это, кажется, почему-то не удавалось. Правда, я не все вопросы запомнил. На некоторые отвечал как в тумане. Но я вот что предполагаю: если такой полный туман в голове, то все ощущения и реакции притуплены. А если так, то глупой машине опять же нечего фиксировать!

Но были, конечно, и тестовые задачки. Например, подсунут какие-то рисунки странные, где круги, треугольники и прямоугольники в разных комбинациях перепутаны, и надо в течение нескольких секунд их распутать. Или найти путь в лабиринте. Или сказать, какой предмет лишний. Или, например, ответьте за пять секунд: слово «спорт» относится к слову «трос», как 52 371 к какому числу? Ну, ежу понятно, что — ответ — 1735. Мне и двух секунд хватило, чтобы это вычислить. Детские какие-то задачки, ей-богу. Или что там еще было? «Если некоторые куздры — бокры, а некоторые бокры — глоки, то можно ли утверждать, что все куздры — глоки?» Да пятилетнему ребенку ясно, что нет! За кого они меня тут держат? За кретина какого-то, что ли? Или — «Сергей ниже Андрея, а Андрей выше Петра». Ну и дается несколько вариантов ответа на выбор: что Сергей ниже Петра или наоборот, или же — задача решения не имеет. И три секунды на размышление. Понятное дело, правильный ответ — что решения нет. То, что и Петр, и Сергей оба ниже Андрея, известно, но кто из них какого роста, из условий задачки неизвестно. Что здесь вообще сложного? Зачем три секунды, мне и одной было достаточно. Или вот еще одну задачку запомнил, тоже ничего особенного — две машины выехали из одной точки в противоположные стороны, проехали шесть километров, свернули налево и проехали еще по восемь километров каждая. На каком расстоянии они окажутся друг от друга? Тут я тоже сразу почти сказал: двадцать километров, чего тут особенно высчитывать. Ну, потом чуть-чуть посложнее пошло. Я отбивался, как мог, говорил иногда первое, что приходило в голову, не задумываясь, надеясь на авось. И — странное дело — все равно мне казалось, что угадываю правильно, не зная даже, откуда приходил в голову ответ. В самом конце дня, когда устал уже, как собака, они нарочно тесты на запоминание стали проводить. И хотя у меня в вышке по мнемотехнике всегда «отлично» было, тут пришлось напрячься. Но видно было, что все же я справился с этим делом неплохо. Псих, за это дело отвечавший, даже не удержался, одобрительно хмыкнул. Солидный результат, говорит.