— Катенька, — она быстрым взглядом скользнула по ним, застывшим рядом, — а там тебя какой-то Миша спрашивает. Говорит, что за тобой приехал, чтоб ты спускалась.

— Мама, — Слава не отпускал взгляд жены, и сказал таким тоном, чтоб у нее даже сомнений не осталось в серьезности его намерений, — скажи этому… Мише… что у Кати муж ревнивый и он ее никуда не отпустил, скажешь?

— Хорошо, сынок, передам. — Дверь закрылась, но через секунду открылась снова. — Дети, вы меня не теряйте, я у соседки, Татьяны, она меня все приглашала, я вам сказать не успела, ладно?

— Хорошо, мам, все понятно. — Слава сдерживался, а Катя так явно слышала, как дрожит его голос, что удивлялась, как же он ее еще на письменный стол не уложил. Тело его было напряжено, словно каждый мускул натянут как тетива, а в бедро ей упиралось что-то большое и твердое, то, что еле сдерживала ткань штанов.

Когда свекровь покинула их комнату уже, наверное, надолго, Слава прижал ее к стене.

— Муж? — Катя смотрела в его глаза, пристально, и ждала ответ.

— Муж. — Он потянулся к ее губам, но девушка увернулась — она еще не все выяснила.

— Мой? — Самый главный вопрос, который ее сейчас интересовал. Сейчас и навсегда. Слава же помедлил, вглядываясь в ее лицо, а потом коротко ответил:

— Твой.

Их губы встретились одновременно со звуком захлопнувшейся входной двери.

Слава вжимал ее в стену и целовал так жадно, что губы уже саднило. Он прикусывал их, втягивал в себя, раздвигал языком и вторгался в ее рот, руками держал ее лицо так, что отвернуться не было ни малейшей возможности. Отстранялся на несколько секунд, чтоб дать Кате перевести дыхание, а потом снова набрасывался на них. Девушка тем временем, медленно расстегивала пуговички на его рубашке, ласкала руками его горячую кожу, зарывалась пальцами в пряди волос.

Почувствовав, что он стягивает с плеч ее платье, принялась выпутываться из него, помогая быстрее избавить ее от ненужной вещи. Хотелось снова ощущать его всего так тесно, чтоб между ними ничего не осталось лишнего, совсем ничего. Лишь обнаженная кожа, обнаженные нервы, обнаженные, неприкрытые чувства, так, как бывает только с ним.

Когда платье упало к ногам девушки, Катя поняла, что Слава подхватывает ее на руки и несет к кровати. Укладывает на покрывало и нависает сверху.

— Туфли… — Шепчет она ему в перерывах между поцелуями.

— Что туфли? — Не отвлекаясь, куда-то в изгиб ее шеи шепчет он в ответ, опаляя дыханием.

— Туфли сними. — Катя пытается сама скинуть не слишком удобную для происходящего действия обувь.

— Не надо. — Он останавливает ее попытки. — Оставь их, пожалуйста, я сам… потом…

Лукаво косится на нее, стягивая тонкие трусики, стараясь, чтоб они не зацепились за каблуки. Проводит ладонью по ее бедрам, в тонких чулках. Опять разглядывает ее пристальным взглядом, от которого у нее дыхание перехватывает.

— Ты извращенец… — Выдыхает Катя, наконец, притягивая его к себе. Срывает с его плеч рубашку, отбрасывает ее куда-то в угол, сама расстегивает ремень на брюках, вместе с бельем стягивает их куда-то вниз.

Слава наблюдает за ней и не мешает. Только на секунду отстранившись, освобождается от остатков одежды и снова возвращается в ее объятия, горячие, жадные, нетерпеливые. Отдается ее рукам. Чувствует, как нетерпеливо она сжимает его своими бедрами. Чувствует, как ее ручка скользит вниз между их телами, как обхватывает тонкими пальчиками его член, как направляет его в себя и позволяет ей делать это. С ума сходит от мысли, что он нужен ей, от осознания, как она хочет его, от ощущения, как она принимает его в себя. Отдается ей так, словно ее голод утоляет… и свой.

Ее ножки в черных чулках, охватывают его талию, и он понимает, что больше не может сдерживаться, отпускает себя и уже на грани слышит ее протяжный стон и чувствует, как впиваются в спину острые ноготки.

— Успела? — Переведя дыхание, ищет в ее лице ответ. Видя, как она, блаженно улыбаясь, кивает, тянется к ней с поцелуем. — Ты моя хорошая…

— Постой. — Катя отстраняется, упершись ладонями в его плечи. — А что если бы нет?

— Так кто ж тебе сказал, что мы закончили, Кать? Ты чего разволновалась. И… знаешь, что?

— Что?

— Давай, правда, снимем с тебя туфли, пока ты меня не покалечила.

— Я тебе говорила.

— Зря не послушал.

Он садится на колени и берет одну ее ножку за щиколотку. Снимает туфельку и устраивает ее на своем плече, прижимается к ней щекой и прикрывает глаза. Потом те же манипуляции проделывает со второй ножкой и закидывает ее на то же плечо что и первую. Обнимает ее колени и притягивает ближе к себе. Удерживая на весу, осторожно входит в нее…