Шрифт:
— Клади на носилки. Нагнись — пули, — едва уловил он Надин голос и почувствовал, как его перевернули на спину и куда-то потащили.
Нелегко было выбираться с поляны. В воздухе не стихал свист пуль, а вскоре послышалось и завывание мин. Не поднимая головы, девушки быстро ползли, таща за собой Андрея. Остановились в гуще ельника, метрах в ста от поляны, ножом разрезали обе штанины Андреевых брюк и стали перевязывать раны. Когда заканчивали перевязку, Андрей раскрыл глаза и, сдерживая стон, спросил:
— Что с атакой?
— Фашисты выбиты из перелеска, — ответила Надя.
— Хорошо. Автомат мой с вами? — спросил он и снова сомкнул веки.
Девушки подняли носилки с земли и двинулись в сторону Нивы. Вскоре им навстречу попались два всадника-разведчика. Увидев Перепечкина на носилках, парни огорченно вздохнули:
— А мы ему донесение везем. Кому же передать?
— Он без сознания. Замещает Погребняков.
— Что такое? Какое донесение? — вдруг открыл глаза Перепечкин и попытался поднять голову.
— Лежите, лежите, — придержали его девушки. — Это разведчики.
— Что нового, хлопцы? — с тревогой в голосе спросил Перепечкин и, почувствовав, что разведчики колеблются с ответом, произнес громче, почти крикнул: — Ну, говорите скорей!
— Левый фланг Поддубного подвел. Около двух батальонов гитлеровцев прорвалось южнее Нивы. Стремятся окружить нас.
Наступило молчание. Перепечкин лежал неподвижно, напряженно думал. Через минуту сказал:
— Эх, Поддубный… сосед… Я же предупреждал его, чтоб левый фланг укреплял… — и, взглянув на разведчиков, приказал: — Передайте Погребнякову: отряд отвести на север от деревни. О прорыве немедленно сообщить штабу бригады.
Наступал вечер. Девушки торопливо шли вдоль ручья. У деревни они догнали Макара, несущего на плечах Василька. Увидев их, старик остановился, положил мальчика на землю и, сев возле него, заплакал:
— Ноги не идут. Что я несу Насте? Нет больше у нее сына, умер… Нет, не могу я нести…
Опустив носилки, девушки молча стояли. Не стало одного из их товарищей, самого юного комсомольца и дружинника. Опечаленные, они, не отрываясь, смотрели на Василька. В наступившей тишине отчетливее стало слышно журчание ручья. От него и от земли отдавало сыростью, сладковатым запахом перегноя и размытых корней лозняка. По кустарнику зябко пробегал ветер. Заходило солнце. Все вокруг продолжало жить, а вот Василька уже нет…
Макар встал. Он бережно поднял на руки мальчика, прошел несколько шагов и снова застыл на месте.
Молчаливые и задумчивые, девушки двинулись вдоль огородов. Вскоре они были возле сарая. Ковбец нахмурился, увидев на носилках Перепечкина. Встревоженный, он казался даже несколько неуклюжим, когда стал осматривать и перевязывать раненого. Перепечкин был без сознания.
Свет трех фонарей «летучая мышь», висевших на стенах в разных местах, освещал все углы сарая. Раненые лежали на разостланной свежей соломе. В сарае стоял густой запах лекарств. Ковбец ходил от одного раненого к другому, особенно часто склонялся он над одним, лицо которого было полностью забинтовано. Этого партизана привезли из-за Бугров, вражеская пуля навылет прошила ему обе щеки. Кормить его можно было только через зонд, и притом кипяченым молоком.
— Очень тяжело ему, — сказал Ковбец, взглянув на Надю и Ольгу. — Надо его накормить, он два дня ничего не ел… Достать бы молочка… Да и другим раненым не мешало бы…
— Мы сбегаем домой, — предложила Надя. — Принесем. Ладно?
— Боюсь за вас. Враг очень сильно напирает на деревню.
— Не бойтесь. Мы быстро.
— Ну, бегите. Только сразу возвращайтесь… Нам нужно выбираться отсюда…
До деревни было около километра. Девушки почти и не заметили, как прошли это расстояние. Вокруг стоял густой мрак. По шуму деревьев почувствовали, что подошли к околице. Миновав выгон и повернув на улицу, они вдруг услышали грубый окрик:
— Хальт! Хенде хох! [4]
Надя увидела перед собой два автомата и две фигуры — солдата и Бошкина.
8
Вчера целый день бригада вела жестокие бои. Неумолкающая канонада гремела на правом фланге, у Нивы, где сражались бойцы Перепечкина. Неспокойно было и на левом фланге, на участке обороны отряда Зарудного. Находясь на родниковском большаке, Злобич слышал эту канонаду, получал из отрядов донесения, от которых то радовался, то мрачнел. Ему не терпелось побывать у Перепечкина и Зарудного, но он никак не мог отлучиться из отряда Калины, с большака, — на этом главном направлении гитлеровцы проводили одну атаку за другой.
4
Стой! Руки вверх!
Вечером сообщили, что на участке обороны отряда Поддубного враг прорвался и двинулся к Ниве. Эту весть привез связной Тихон Закруткин. Злобич в это время был в помещении сельисполкома. Он только что прибыл из отряда Калины к себе, в штаб бригады. Не дослушав Закруткина, он подошел к телефону, начал докладывать Камлюку о прорыве у Нивы. Вдруг он утих, несколько минут слушал молча, переступая с ноги на ногу. В штабе соединения уже знали о прорыве — сообщил сам Поддубный. Сказав пару слов о положении у Нивы, Камлюк заговорил о других делах. Злобич внимательно слушал его и только изредка вставлял слова: