Они остановились, с минуту постояли молча. Потом, взглянув на Никодима, Андрей сказал:

— Ты в лагере начал было рассказывать о себе… ну, как попал к фашистам… да так и не кончил: на работу погнали.

Андрею хотелось дослушать рассказ Никодима. Он должен был составить себе более ясное представление о человеке, который идет сейчас рядом с ним. Каково прошлое этого человека? Что у него на душе? Можно ли на него положиться в трудную минуту? Все эти вопросы задавал себе Андрей и не только сейчас, но всякий раз, когда сталкивался с новым человеком, судьба которого скрещивалась с его судьбой.

— Так ты кончай, — попросил Андрей. — Расскажи, пока стоим.

— Не больно-то охота разговаривать. От холода свело всего.

— А ты коротко.

— Бр-р… На чем же это я тогда остановился? С голодухи память стала, что дырявый мешок, — ничего не держится.

— А ты дырку зашей либо заткни, — сказал Сандро и ухмыльнулся.

— Еще шутит. Грех смеяться.

— Ты не злись, рассказывай… Кончил на том, как послали тебя на какой-то там километр.

— Вот-вот… Ну, прибыл я на пост… Бр-р… Встречаю и провожаю поезда. Изредка обозы или колонны солдат пропускаю через переезд. А то все больше в будке у себя сижу. А фронт недалеко. Грохочет… Ах, черт бы побрал этот ветер! — воскликнул Никодим, растирая рукой щеку.

— Становись поближе… Вот тут возле нас, здесь тише.

— И то правда, — заметил Никодим и стал возле пушистой молодой ели. — Так, значит, грохотало. День, два. Потом налетели самолеты. Я как раз обоз военный пропускал через переезд. Вот тут и началось. Каша. Хорошо, что я под откосом в яме спрятался, а то было бы! Ну, поднялся, когда затихло. Кто из обоза уцелел — уехали. Дорога разбита. Телефон, как назло, испортился — позвонить не могу. Ждал почти до вечера — ни поездов, ни ремонтников. А тут слышу, стреляют со всех сторон… И так мне тяжело стало. Думаю: сколько пришлось перенести… после того как из военкомата был направлен на эти дорожные работы… А сколько, думаю, еще продлится это лихолетье. И вот решать надо: то ли оставаться на посту, у будки, то ли идти к начальству на станцию. Пока раздумывал — фашисты из лесу. На мотоциклах. Я — в кусты, они — по мне стрелять. Настигли и начали бить. А потом погнали в лагерь.

— Та-ак… — задумчиво произнес Андрей и, взглянув на Никодима, спросил: — А теперь что ты думаешь? Куда направиться?

— О… теперь мне не страшно… Под ногами ведь калиновская земля, родная… Идемте скорей…

— Идем, — согласился Андрей и, подумав о неизвестности, ожидающей их впереди, захотел узнать насчет этого мнение Никодима. — А скажи, ты ведь человек пожилой, должно быть опытный, — посоветуй, что нам делать, куда податься.

— Пристанище найти можно, — после короткого молчания ответил Никодим, выходя из-за елки. — Надо баб поискать… солдаток или вдов. И в примы к ним идти или работниками. Таким бабам нужны мужские руки…

— А кто за нас, Никодим, воевать будет? — сурово остановил его Сандро, гневно блеснув круглыми серо-карими глазами.

— Гм, кто… Воюй… Так чего ж вы просите совета? Что вы ко мне с уловками?

— А к партизанам, Никодим, ты не хочешь идти? — переглянувшись с Сандро, спросил Андрей. — Они непременно должны здесь быть. Писали ведь в газетах…

— Писали… Только пойди найди этих партизан. Долгая песня. Пока у меня другая забота. Вот в животе бурчит, переворачивается все. Давайте пойдем поскорее. Тут недалеко деревня, Нива называется. Может, на часок заскочили бы.

Дальше они шли молча. Начался лес, густой, с твердым грунтом. Среди деревьев было тише.

Они переходили лесную дорогу и вдруг в сторонке, возле кучи дров, увидели запряженную в телегу лошадь. Пожилая женщина и девочка выбирали поленья получше, укладывали их на воз. Они так занялись своим делом, что ничего не видели вокруг. Андрей первым подошел к ним и поздоровался. Женщина и девочка испуганно выпрямились, удивленно уставились на трех оборванных, худых незнакомцев.

— Видно, из плена? — спросила женщина, когда пришла в себя. — Боже мой, что с вами сделали…

— Не удивляйтесь, мамаша, — улыбнувшись, ответил Андрей. — Бывают экземпляры и похлеще, чем мы.

— В вашей деревне тихо? Нет гитлеровцев? — поинтересовался Сандро.

— Нет. А вот наши, люди говорят, были сегодня в Выгарах. Есть тут такая деревня.

— Какие наши? Кто?

— Откуда мне знать? Говорили, что наши, — переглянувшись с дочкой, вдруг почему-то неуверенно проговорила женщина. — Если надо, сами сходите, узнайте.

— Ага, так, так… — шепнул Андрей, обдумывая и прикидывая что-то. — А вы откуда?

— Из Нивы.

— Хорошо. Давайте, хлопцы, поможем мамаше — и с нею в деревню. Может, там узнаем больше.

Наложили воз дров, увязали, помогли коню вытащить его на дорогу.

— Выбрались в лес — набедовались. Гуж лопнул — еле с ним справились, — говорила женщина, поправляя черные с редкой сединой волосы, выбившиеся из-под платка на смуглый морщинистый лоб.

— А где… не знаю, как тебя величать… твой хозяин? — спросил Никодим, разглаживая пальцами русые усы.

— Зовут Авгиньей. Мужа нет, помер.