Когда мы вернулись с учений, начальство вызвало меня «на ковер», но им не удалось поколебать моё убеждение, что я совершил правильный поступок. Поэтому при встрече с Патриархом Сербским Павлом в 1993 г. во избежание недоразумений я прямо заявил:

— Ваше Преосвященство, я крещён и крещусь. И хотя воспитан в духе атеизма, но остаюсь православным и уважаю свою православную веру. Впрочем, как и другие религии».

Перед тем как расстаться, я спросила генерала:

— Намерен ли ты дать мне, своему безоговорочному и бескорыстному другу, действующему по своей воле, без чьего-либо заказа какое-то новое задание? Что и как я должна сейчас сделать из того, что ещё не сделала?

Он обошёл вокруг стола, присел рядом со мной, мягко, почти по-отцовски, обнял и сказал:

— Для тебя нет человека, который мог бы давать задания! И сейчас ты сама знаешь, как действовать далее!

Эти его слова вызвали у меня глубокое эмоциональное потрясение. Спас меня глоток красного вина, которое мы выпили за эту и следующую встречи в более хорошем самочувствии и за свободу.

Расставались мы так, как будто уже завтра встретимся вновь и продолжим наш разговор.

Я осталась ещё на два дня в Гааге, чтобы увидеть Генерала в зале N» 3 Гаагского трибунала на очередном статусном заседании.

Комнату для посетителей и зал для судебных заседаний разделяет перегородка из толстого пуленепробиваемого стекла. При необходимости, когда заседания носят закрытый характер, могут быть спущены жалюзи.

Я предполагала, что на заседании могут опять появиться представительницы объединения так называемых Матерей Сребреницы (они представляют только матерей-мусульманок). Мне сказали, что их приход регулируется каким-то отдельным протоколом. Сейчас здесь были только журналисты и студенты юридического факультета из Риеки (Хорватия).

Войдя в зал, генерал сразу же спросил адвокатов, где я. Мы кивнули друг другу. Позднее, в определённый момент генерал по-военному отдал мне честь. Я ответила ему тем же. Однако сейчас он выглядел по-другому. Уставшим. Когда судья вошел в зал заседаний, он не встал, как положено по судебному протоколу. Судье он объяснил, почему опоздал на заседание: он так сильно болен, что не спал всю ночь, мучаясь от болей. Одеться смог лишь с помощью надзирателей, которые помогли ему подняться и передвигаться… Он также обратился к судье с просьбой пропустить к нему супругу, пока она ещё находится в Гааге, так как не уверен, что доживёт до следующего дня…

При этом он говорил, что в Гааге он защищает не себя, а сербский народ и Республику Сербскую. Вновь требовал от судей не одевать ему наручники при перемещении из тюрьмы в Гаагу… Бесполезно…

Я была поражена! Что могло случиться за прошедшие 48 часов?

С тех пор по сей день приходят сообщения одно хуже другого о состоянии его здоровья. В какой-то момент всё «дело» генерала Радко Младича сведётся к бюллетеню о его здоровье. Может быть, кто-то заранее продумал такой сценарий его конца…

Национальный институт ПРЕССЫ представил 10 сентября 1998 года русское издание книги «ГЕНЕРАЛ МЛАДИЧ — военный преступник?», изданное Институтом славяноведения РАН, Международным фондом югославянских исследований и сотрудничества «Славянская летопись» и Интерпрессом, Белград.

В зале Института, перед многочисленными генералами и высокими российскими офицерами, академиками, историками, политиками, пред представителями 23 СМИ, говорили: Лиляна Булатович, автор; Волков Владимир Константинович, директор Института славяноведения РАН, Гуськова Елена Юрьевна, д. ист.н., руководитель Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения; Радомир Раичевич, президент Международного фонда «Славянская летопись» и Зоран Костич, поэт, журналист.

Председатель Комитета матерей и вдов русских добровольцев, погибших в Боснии, Богословская Людмила, мать погибшего единственного, двадцатилетнего сына, передала генералу Младичу, что русские добровольцы знали почему, и под чей флаг они идут, и что их родители гордятся их жертвами. Она добавила: «У меня нет больше сыновей, но если бы генералу Младичу опять понадобились добровольцы, я бы сама пошла!»

Секретариат международного союза славянских журналистов направил призыв обществу, в котором, кроме остального, написано: