Противники упали на землю.

Тимиш закричал:

— То негоже! Разнимем их!

Сашка срывающимся голосом заорал:

— Не трогай, пусть дерутся! — и, схватив Тимиша за руки, не пускал его разнять дерущихся.

Гнат вступился за Тимиша, Борис — за Сашку, секунданты тоже начали драться. Началась всеобщая баталия. Неизвестно, чем бы все окончилось, если бы не приехали подводы за камнями. Дерущихся разогнали.

Ира перевязала своим носовым платком рану Юры и сказала:

— Носи на память!

Она торжествовала. Девочки осудили ее поведение и перестали с ней разговаривать.

— Завидуют… — небрежно сказала Ира.

Это сражение было последним. И вовсе не потому, что взрослые запретили мальчикам играть в войну. Скоро надо было уезжать в Екатеринослав, появились другие заботы и интересы.

Юра теперь был всегда с Тимишом.

— Расходятся, Юрко, наши шляхи, — сказал Тимиш. — Моя гимназия — скот пасти, а твоя — книжки учить. Станешь ты агрономом, встретишь и не узнаешь. Вот моя думка.

— А ты, — смешался Юра, — учись дома. Экзамен приезжай сдавать.

— Нет, расходятся наши шляхи. Но ты не забывай. Пиши!

Чтобы показать, что он не забывает друга, Юра через день позвал Тимиша на лекцию для всех по физике. Шир-хан Кувшинский обещал показать «синематограф», которого здесь никто еще не видел и о котором ходило так много разговоров.

Тимиш, Юра с Алешей, Ира и все остальные впервые в своей жизни увидели в большом темном классе над головами сноп яркого света. По белой стене перед их глазами двигался поезд. Из паровозной трубы валил дым, колеса вращались, только почему-то в обратную сторону. Потом показали паровоз, мчавшийся прямо на них, все ближе, ближе, того и гляди — задавит. И хотя каждый понимал, что это только фотография паровоза, Борька-Табаки все же отбежал к стене, а Нина спрятала лицо в колени. Потом показывали охоту на оленей. Из леса выскочил большой олень, за ним мчались собаки, охотники стреляли из засады.

В заключение Кувшинский сказал, что в городах уже показывают большие картины — комедии и драмы, и объяснил, как устроен синематограф. Он что-то чертил на доске. Но никто из ребят ничего не понял, кроме слов «фокусное расстояние». Значит, синематограф — это интересный фокус.

Приближались дни отъезда. О ловких и тайных способах подсказки «засыпающимся», о тиранах-второгодниках и средствах борьбы с ними, об охоте воспитателей за «курцами», о трамвайных и театральных зайцах, о боях между классами и гимназиями, о бойкоте учителей, о карцере, о «волчьем билете» и прочем Юра мог слушать часами…

А потом бывшие вольные пташки с грустью распростились с любимыми лошадьми и собаками, с речкой Саксаганкой, со степными курганами. И в одно серое туманное утро в одном и том же поезде, в одном и том же вагоне оказались присмиревшие Юра (он же Маугли, Геракл, Тарас Бульба), Алеша (он же Каа, Геракл, Остап и атаман Наливайко), Ира — черная пантера, Борька-Табаки, Сашка — семинарист, Тая — епархиалка и другие ученики. Их сопровождали озабоченные, волновавшиеся мамы.

Удивительное дело! В вагоне Юрой овладевало то радостное возбуждение, ликование — он едет, едет, он гимназист! То вдруг начинало чуть-чуть щемить сердце и горло… Жаль было расставаться с родителями, с друзьями, с Тимишом. И, очень странно, жаль было расставаться с военнопленным Вацлавом Гиляком…

Зато Отто Пупхе Юра ненавидел. Он думал о том, что казак Кузьма Крючков отлично делал, когда накалывал на пику таких Пупхов. Он бы сам… И тут же он мысленно представил себе, как он будет прямо из окна гимназии наблюдать за солдатскими учениями.

Теперь он мог думать только о будущем…

1

Юра сидел на скамейке возле гимназии и смотрел на мощенную булыжником Соборную площадь. Солдаты маршировали, падали на землю, стреляли…

Юра подбежал бы к ним поближе, но он дал маме честное слово ждать ее здесь — она пошла внести деньги за его обучение и содержание в пансионате при гимназии.

Мимо него то и дело проходили гимназисты, большие и маленькие. Он внимательно приглядывался к ним и уже твердо решил про себя подражать старшеклассникам: форменные фуражки были надеты на них с шикарной небрежностью, они уверенно держались и разговаривали о своих делах так громко, будто на улице никого не было. Этот «стиль военного времени» гимназисты заимствовали у гвардейских офицеров, державшихся так, словно, кроме них, на свете не существует людей…

Мужчина, с очень аккуратными бородкой и усами, в щеголевато сшитой форме преподавателя, свернул с тротуара к Юре и внимательно посмотрел на него. Юра вскочил и поклонился. Учитель ответил на поклон и спросил, почему он сидит здесь один. Юра объяснил.

— Будем знакомы, — сказал подошедший. — Я ваш воспитатель Феодосий Терентьевич. Вежливость — признак правильного воспитания. Вы вежливый мальчик. Но издавна установились правила этикета: когда здороваешься, надо обязательно обнажать голову. Повторим!