– Хорошо плясала, – улыбнулся Лешка. – И пела – тоже ничего себе. Конечно, не Тарья Турунен, но и не фабрика звезд. И песня такая… я бы сказал – политическая. Эх, жаль, денег мало…

Новые Лешкины знакомые переглянулись и засмеялись.

Собирающий деньги мальчишка поблагодарил поклоном и с улыбкой наклонился к юноше:

– Кажется, моя госпожа забыла у вас пояс…

Лешка встрепенулся:

– Да, вот он!

– Вы можете отнести? Или лучше мне?

Что?! Что он такое говорит?! Неужели?!

Алексей резко вскочил:

– Нет! Я! Сам! Отнесу! Скажи только – куда?

– Я вас провожу, господин.

Юноша чувствовал, как яростно забилось сердце. И слышал, как засмеялись за столиком Филимон и Феодор…

Идти долго не пришлось – вслед за мальчишкой Алексей юркнул в темноту и, обойдя таверну сзади, прошел сквозь открывшуюся в каменной ограде дверцу, маленькую, обитую ярко начищенными медными полосами, блестевшими в свете луны и звезд.

– Сюда, господин, – негромко позвал провожатый. – Во-он по той лестнице!

Едва угадываемая в полутьме приставная лестницу вела на крытую галерею. Взобравшись, Лешка резко обернулся, почувствовав позади какое-то легкое движение. Ага – это провожатый парнишка убрал лестницу. Ну, и черт с ним! В крайнем случае, всегда можно спрыгнуть…

– Ты здесь, мой юный почитатель? – неожиданно спросили из темноты.

– Здесь, – повернувшись, негромко отозвался юноша.

– Так что же ты там стоишь? Заходи!

– Я бы и рад. Но – куда?

В ответ лишь засмеялись. Лешка вдруг ощутил прикосновение – кто-то взял его за руку.

– Идем! – послышался жаркий шепот.

Узкая дверь… Еле угадывалась, один бы Лешка нипочем ее не нашел… Широкое, устланное шелковым покрывалом ложе, распахнутое в звезды окно, зеленоватое пламя светильника…

– Сейчас… – Девушка – да, это была Зорба! – обернулась. – Я закрою ставни.

– Позвольте помочь!

– О, не стоит!

Танцовщица была в полупрозрачной тунике из тонкого светло-голубого шелка, затканного изысканной золотой нитью. Кроме туники, похоже, на ней ничего больше не было… Ну, а что еще могло быть? Белья здесь еще не носили…

– Ну, вот и все… – без всяких предисловий, Зорба обняла юношу за шею и жадно поцеловала в губы.

А затем, отпрянув, сбросила тунику… Не в силах с собой совладать – а, собственно, он за тем и пришел – Лешка стиснул, прижал к себе тонкое, жаждущее любви тело и принялся покрывать поцелуями шею и грудь…

– О… – Танцовщица томно закатила глаза, нежные руки ее проникли под одежду юноши…

Миг… и оба, обнаженные, уже лежали на ложе. Ложе любви… Закусив губу, танцовщица сладострастно стонала… А затем, не давая любовнику ни секунды покоя, перевернула его на спину…

– О… – теперь уже застонал Лешка. – Что ты со мной делаешь, Зорба?

Девушка засмеялась, наклонилась, коснувшись груди юноши трепетными твердыми сосками, и, поцеловав, прошептала:

– Я хочу тебя, златокудрый рыцарь… И – я всегда привыкла добиваться того, чего хочу! Ты, надеюсь, не против?

– О, нет!

– Тогда лучше не надейся сегодня заснуть!

Они любили друг друга всю ночь, почти без перерыва, и Лешка был просто поражен необузданной страстью танцовщицы, ее пластикой и неистощимою любовною выдумкой. Приятно поражен, надо думать…

Юноша все же уснул, уже под утро, когда первые лучи солнца окрасили золотисто-алым крыши соседних домов. Ах, как славно было лежать на мягком ложе, обнимая черноокую красавицу Зорбу – девушку необузданно страсти.

– Вот теперь – спи… – Танцовщица улыбнулась. – Нет… сначала выпей вина…

Встав, она наполнила из кувшина высокий стеклянный кубок. Поднесла к губам:

– Пей…

Лешка выпил, чувствуя, как смеживает веки тяжело навалившийся сон…

– А теперь спи… Спи, златокудрый рыцарь…

М-м… Что же так твердо-то? Он что, во сне упал с ложа на пол? Что ж Зорба-то не удержала? А, она, верно, куда-то ушла… Черт… солома какая-то кругом. Откуда здесь солома? И солнце так светит из распахнутой настежь двери… О! Кто-то подошел… Зорба! Нет, не Зорба… Чьи-то грубые сапоги… О, как трещит голова! Прямо раскалывается…