В докладе парламентской комиссии Станислава Говорухина, которая изучала чеченские события, так будет сказано о гибели председателя Грозненского горсовета: «Многие свидетели подтвердили, что Куценко был самым жестоким образом убит — выброшен из окна, и не просто выброшен (там был витраж), его надо было еще разбить телом Куценко».

Бывший прокурор Чечено-Ингушетии Александр Пушкин рассказывал об этих трагических событиях иначе:

«Куценко, председатель горсовета, в это время решил выпрыгнуть из окна. Хотя это и первый этаж, но под ним еще один, цокольный, в общем довольно высоко.

Люди, которые все это непосредственно видели, были допрошены. Он спускался ногами вниз, хотел спрыгнуть, но, как говорится, руки не вовремя отпустил, ногой зацепился за что-то. Был он человеком грузным и уже в возрасте — почти шестидесяти лет, — не сгруппировался, упал и ударился головой. Несколько дней пролежал в бессознательном состоянии и скончался».

Вероятно, прокурор лучше знал обстоятельства этой трагической истории, и Виталий Куценко погиб, неудачно выпрыгнув из окна. Но что же в таком случае творилось в тот день в Грозном, если председатель горсовета, немолодой уже человек, спасаясь от незваных гостей, прыгнул из окна? Как же ему, должно быть, было страшно в последние минуты его жизни...

В Грозный прилетел новый глава Верховного Совета России Руслан Хасбулатов. Считалось, что он, как чеченец, лучше разберется в том, что там происходит. Хасбулатов согласился на роспуск Верховного Совета республики, во главе которого стояли партийные чиновники, — все равно им уже никто не подчинялся.

По указанию Москвы сформировали новый орган власти — Высший временный совет. Его возглавил народный депутат СССР Леча Магомадов, бывший второй секретарь обкома, а затем председатель республиканского госкомитета по ценам.

Это была первая попытка Москвы посадить в Грозном своего человека. Она оказалась такой же безуспешной, как и все последующие. Реальная власть в республике перешла к Дудаеву, который, как человек военный, сразу начинает формировать свою гвардию.

Тогда Ельцин поручил вице-президенту Александру Руцкому, не обремененному обязанностями, заняться чеченскими делами. Это тоже было не лучшее решение.

Руцкой прилетел в Грозный, встретился с Дудаевым, и, казалось, два генерала-летчика договорились. Но, вернувшись в Москву, Руцкой сказал на сессии Верховного Совета, что в Чечне просто расцвел бандитизм. Это было недалеко от истины, но с кем-то в Грозном все-таки следовало договариваться. Руцкой оттолкнул и тех, с кем еще можно было иметь дело.

В ответ оскорбленный Джохар Дудаев объявил в Чечне мобилизацию. Фактически это было объявление войны Москве. Люди стали вооружаться, в республике началось производство собственных автоматов. Восстание в грозненской тюрьме закончилось массовым бегством^заключенных, которые объединились в боевые отряды.

Дудаев хотел переговоров с Ельциным, считал, что с ним, лидером целого народа, должен встретиться сам глава России, но с ним вообще не собирались разговаривать. Руслан Хасбулатов, чье мнение, как чеченца, имело большое значение, даже слышать не хотел о Дудаеве. Москва требовала сдать оружие и распустить незаконные вооруженные формирования. Но московские приказы выполнять никто не собирался.

27 октября Дудаев был избран президентом Чеченской республики, хотя эти выборы едва ли можно было назвать демократическими. 1 ноября первым же своим указом Дудаев объявил Чеченскую республику суверенным и независимым государством.

Ирина Дементьева, специальный корреспондент «Известий», знаток ситуации на Северном Кавказе, говорила потом:

— Был ли Дудаев оголтелым сепаратистом? Думаю, что мы его таким сделали, а тогда у него не было никакой программы. Он просто вышел в отставку и хотел послужить своему народу, о котором, как человек военный, а значит, в чем-то ограниченный, имел поверхностное и несколько мрачноватое романтическое представление... Но думаю, он и сам не знал еще, куда его загонят обстоятельства и чего ему ждать от России. У меня было тогда четкое впечатление, что протяни ему руку Ельцин — они бы поладили и нашелся бы чеченский вариант договора. А Россия темнила, лукавила, отворачивалась, озлобляя и без того не очень уравновешенного генерала...

8 ноября Ельцин по настоянию Руцкого подписал указ о введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии. До этого указа исход политической борьбы в Грозном был еще неясен. Указ подорвал позиции пророссийских политиков, потому что чеченцы восприняли его как попытку вновь их задавить и взялись за оружие.

Самое поразительное, что ситуации в Чечне посвящено множество официальных документов, но и по прошествии лет не удается найти их создателей. Никто не желает признаваться в авторстве. Потому невозможно точно ответить на вопрос: кто все это придумывал? Один шаг был неразумнее другого.

Руцкой требовал осуществить военную операцию, навести в республике порядок, распустить вооруженные отряды и арестовать Дудаева. В министерстве внутренних дел и КГБ говорили, что это невозможно. Милиция и военные не хотели заниматься этим делом, понимая, что всю ответственность за пролитую кровь возложат на них.

Тем не менее с трех сторон в Чечню были введены силы спецназа и внутренних войск. Но боевики Дудаева и местное население блокировали аэропорты. Соединиться переброшенные в Грозный части не смогли. Руководители оперативной группы сообщили из Грозного, что применение оружия нежелательно: «Возможен взрыв с тяжкими последствиями, который серьезно осложнит общую ситуацию на Северном Кавказе...»