Патрушев воспользовался показавшейся ему красивой формулой, которую придумали его подчиненные, и не подумал о том, что существование «неодворян» предполагает отношение к остальной части народа как к черни, бесправным простолюдинам, которые за три шага должны шапку ломать перед «неодворянином».

Чекисты-неодворяне стали искать более заметного места в жизни страны, даже баллотировались в депутаты и губернаторы. Начальник воронежского управления госбезопасности генерал Владимир Григорьевич Кулаков был избран губернатором Воронежской области. Весной 2002 года президентом Ингушетии стал профессиональный чекист генерал-майор Мурат Магометович Зязиков, недолго проработавший в должности заместителя полпреда президента по Южному федеральному округу. Вслед за ним губернатором Смоленской области избрали начальника областного управления госбезопасности генерал-майора Виктора Николаевича Маслова, чьи труды отмечены нагрудным знаком «Почетный сотрудник контрразведки».

При советской власти офицеров КГБ первыми секретарями обкомов и председателями облисполкомов не делали. Это считалось невозможным, было только одно очевидное исключение — Гейдар Алиев, но в Азербайджане нужно было во что бы то ни стало подавить коррупцию.

Борис Пуго в Латвии иди Гиви Гумбаридзе в Грузии тоже стали первыми секретарями республиканских ЦК с должности председателя республиканского КГБ, но они оба не были профессиональными чекистами, а всю жизнь провели на партийно-комсомольской работе...

«Оправилась и подмяла под себя все живое российская бюрократия, — писал в «Новой газете» поэт Дмитрий Сухарев. — Что такое центральный аппарат Академии наук? Это то же самое, что когда-то секретариат Союза писателей, то есть филиал КГБ. Чтобы их не разогнали, они на какое-то время затаились. Но теперь им бояться нечего... Они уже восстановили в академических институтах первые отделы. Восстановили тот стиль жизни, от которого мы успели отвыкнуть... Мы уперлись в спины наших давних знакомцев и соглядатаев, наших вечных кураторов... Для репрессий и чисток нужна только политическая воля. Я могу только уповать, что этой воли у них уже нет».

Даже председатель думского комитета по безопасности генерал-лейтенант Александр Гуров, сам служивший и в МВД, и в КГБ, в мае 2001 года с возмущением говорил о том, что силовые ведомства России возрождают в стране позорный дух доносительства и стукачества.

Стали заметны процессы, организованные ФСБ, над учеными, обвиняемыми в шпионаже. Это люди, которые сотрудничали с иностранными коллегами. Их обвиняли в разглашении секретных сведений, хотя они не имели доступа к информации, составляющей государственную тайну, не давали подписки о неразглашении и даже не знали, что, собственно, является тайной. Эти процессы восприняты скорее как желание запугать и сократить широкое общение с внешним миром.

И президиум Академии наук издал, как в советские времена, инструкцию, которая требует от ученых сообщать о своих контактах с иностранцами и отчитываться после поездок за границу.

Известного ученого профессора Владимира Сойфера, живущего на Дальнем Востоке, в 1999 году чекисты обвинили в шпионаже. Разгорелся скандал, и выяснилось, что обвинение ни на чем не основано. Тогда Сойфера ловко подвели под амнистию — это был идеальный выход для Федеральной службы безопасности: профессор виноват, но его простили. Сойфер отказался принять амнистию и через суд добился ее отмены. После этого в управлении ФСБ по Приморскому краю пол года думали, как выкрутиться из глупой истории.

Летом 2001 года начальник следственного отдела УФСБ по Приморскому краю прислал Сойферу уведомление о том, что его уголовное дело закрыто в связи с отсутствием в его действиях состава преступления. Но кто из чекистов был наказан за фальсификацию этого дела? Как компенсирован ущерб, причиненный профессору Сойферу, которого на всю страну назвали преступником, шпионом? И что в ФСБ намерены сделать, чтобы исключить появление таких липовых дел в будущем?.. Это все, разумеется, риторические вопросы, не имеющие ответа.

Депутат Государственной думы, известный правозащитник Сергей Адамович Ковалев прямо говорит:

— Мы живем в стране, где к власти пришел КГБ. Он действует, как обучен действовать. Совершаются тихие шаги в сторону полицейского контроля, строится полицейское государство.

Путину не нравится такая репутация. Он пытается от нее избавиться. Скажем, он обещал способствовать работе по реабилитации жертв политических репрессий. Иначе говоря, обещал открыть секретные документы КГБ, того ведомства, в котором проработал значительную часть своей жизни.

Занимается реабилитацией президентская комиссия, она существует больше десяти лет, раньше называлась комиссией политбюро. Существование этой комиссии, вообще вся эта работа зависит от одного человека — ее бессменного председателя академика Александра Николаевича Яковлева.

Возможность открывать двери секретных архивов и предавать гласности документы определялась личными взаимоотношениями Яковлева с Горбачевым, потом с президентом Ельциным. После каждой встречи с президентом чиновникам приходилось скрепя сердце рассекречивать и передавать историкам новые массивы документов. Потом проходило какое-то время, президентское распоряжение переставало действовать, и двери архивов захлопывались. Умелые чиновники замотают любое дело.