Мешает, отвлекает, наукой всласть не позанимаешься. А вот богом быть удобно.

Все, что попросил, приносят и глупостями не беспокоят. Ибо — божество. Можно и карающее. Если что — сорок кораблей даже от планеты запчастей не оставят.

Они — могут. По мощности вооружения его корабли примерно равнялись небольшой эскадре. А с учетом того, что могли уходить в глубокие слои гипера, их мощность была невероятной для современников.

Хотя Эрасмиус не планировал воевать.

Его корабли. Почти его дети. Результаты его опытов.

И на какую-то бездарную войну?!

Да пропади все параллельно! Вы хоть представляете, каких трудов стоит вырастить такое?!

А сколько души, сколько ума и чувства вложено в эти корабли! Да Эрасмиус все их знал до последней молекулы.

Дети?

К черту детей!

Это — роднее. Хотя и его кровь там тоже есть. Должны ведь корабли знать своего создателя. Обязаны и знать, и слушаться… практически беспрекословное повиновение.

Скажет убить — убьют. Скажет умереть — умрут.

А вы говорите — дети.

Да от этих пищащих существ одни неприятности! Пока выносишь, пока подсадишь к кораблю… так намучаешься!

Ребенком Эрасмиуса Гризмера была наука.

Навсегда.

Мужчина еще раз коснулся теплого бока матки.

Да, пожалуй, он останется здесь до скорых родов.

Потом корабль должен осознать себя. И позвать своего пилота.

Интересно… Когда Аврора появится здесь, надо будет расспросить ее, что она чувствовала, о чем думала… Это имеет громадное значение для науки…

Если бы кто-то сказал Эрасмиусу, что он — чудовище, ученый обиделся бы.

А что он такого делает? Убивает? Издевается?

Не для удовольствия же. Ему просто надо знать…

Может быть, когда вылупятся корабли, ему слетать к фит’данго? Он давно не был у учителей…

За прошедшие полгода Аврора получила подтверждение того, что Русина — удивительное место. Они с Роном жили у его родителей. Дом для них уже строился на опушке леса такой красоты, что даже у нечувствительной ко всему девушки дух от счастья захватывало.

Поначалу Аврора настороженно относилась к Вариным, да и те держались чуть отстраненно, но постепенно ледок треснул.

Сложно все-таки принять сына, которого ты не видел лет двадцать. Да и невестку, похожую в чем-то на робота.

Сначала — сложно.

Но Рон сам по себе был удивительно обаятельным. А Аврора… стоило Варину убедиться, что она хакер и компьютерщик от Бога, как ее тут же принялись загружать заданиями. Так что девушке некогда было дичиться.

Разгрести бы…

У нее вообще создалось впечатление, что русинцы плотно прописались во всех странах. Пустили корни и вросли. И тащили оттуда все, что может пригодиться дома. В том числе программы, шифры, коды…

А с ними дело такое, стащить мало, надо еще уметь пользоваться. Для Авроры это не представляло ни малейших трудностей.

А вот для других программеров…

Хотя девушка сильно подозревала, что Варин чуть привирает, чтобы обеспечить ей максимальную занятость. Но не возражала. Когда с утра до вечера пашешь за троих — глупые мысли в голову нейдут. А уж когда ей вручили ее собственные конспекты и тетради и попросили прочитать пару курсов в военном училище…

Аврора согласилась.

Все было так хорошо, что даже немного страшно.

Аврора жила в замечательном доме, где все тепло к ней относились, занималась любимым делом. Каждый день видела помолодевшую и похорошевшую маму, и самое главное — рядом с ней был Рон.

И постепенно уходили кошмары, стирались неприятные воспоминания, сглаживалась боль…

Это она рисковала своей жизнью на Дамбо?

Это она выходила на ринг, чтобы убить?

Это она выходила замуж за Висена?

Нет, Аврора уже не была в этом уверена. Она воспринимала это как сон. Странный сон, который был — и закончился.

И не вернется. Никогда уже не вернется.

А она жила сейчас. Здесь и сейчас. И была счастлива…

Какое-то время.

Это началось неожиданно.

Сначала Аврору вырвало. Прямо на лекции по гиперфизике. Она и ахнуть не успела, как световая указка выпала у нее из рук. Аврора схватилась за живот — и оставила завтрак на полу.

Курсанты бросились к ней. Подняли, вытерли лицо влажными салфетками и отвели в преподавательскую.

Аврору в училище уважали. Не любили, нет. Слишком уж она привыкла держать дистанцию. Но уважали и ценили.