Наш разговор прервал одетый в черное лакей, препроводивший в комнату мисс Нортон. Она была в глубоком трауре, даже под вуалью угадывалось, что глаза ее покраснели от слез.

– Господа! – В голосе ее все еще чувствовалась боль. – Как хорошо, что вы здесь, но как грустно!

– Он был не молод, – попробовал утешить ее Майкрофт, приглашая нас туда, где его сотрудники устроили маленький буфет.

– О, я знаю, – откликнулась она, – но он еще был полон жизни и планов! И как же люди любили его – оплакивали так, будто лично были с ним знакомы. Его звали Тедди, как некоего любимого дядюшку.

– В газетах его называли «Дядюшка всей Европы», – уточнил Майкрофт, – и это недалеко от истины. Помимо Вилли, его племянниками были царь и царица. Королева Норвегии – его дочь, а королева Испании – еще одна племянница, а там, где сам он не был связан с королевской семьей родственными узами, сохранялось теснейшее родство через его жену.

Прислуга налила вина. Майкрофт поднял бокал.

– Итак, – провозгласил он, – король Эдуард на пути в Пэддингтон и в историю. Да здравствует король Георг!

Мы разом подняли бокалы и, не проронив ни слова, выпили.

– Насколько я понимаю, ты считаешь, что война теперь неизбежна? – спросил Холмс.

– Это, как ты верно подметил, лишь вопрос времени. Кайзер и боялся, и уважал дядюшку Эдуарда – кузена Георга он зовет «милый молодой человек». Стоит ему только развернуться, как он втянет в войну всю Европу.

– Но все громче раздаются голоса о недопустимости войны между цивилизованными нациями, – вставил я.

– Идеалистическая чепуха! – рявкнул Майкрофт. – В этом не больше реализма, чем в том, что недавняя комета – предвестница войны. О, Европа знала шестьдесят лет мирной жизни, но если начнется война, то это будет ужасно! Посмотрите на Америку – на их Гражданскую войну. Эта нация изобретателей продемонстрировала нам все особенности современной войны с минами и подводными лодками, броненосцами и голодными блокадами. Если европейские народы переведут свои фабрики на военное производство, результатом будут сотни дредноутов и летательных аппаратов, цеппелинов и дальнобойных орудий, подводных лодок и разрывных снарядов – разразится такая бойня, какой еще никто никогда не видел!

Он замолчал, уставившись в свой бокал, затем поднял глаза на брата.

– Шерлок, – сказал он, – ты был, я думаю, весьма расстроен, когда король Эдуард приостановил твое расследование…

– Ерунда, – отозвался Холмс. – Я не разделял его опасений, но он просил, хотя мог бы приказать, и я чувствовал себя обязанным уступить его желаниям.

– Думаю, тебе интересно будет узнать, что в последние часы своей жизни король Эдуард просил передать тебе послание?

– Послание? – изумился Холмс.

– Да. Даже в твоем сельском уединении до тебя, вероятно, дошли слухи, что подруга короля миссис Кеппел была допущена к его смертному одру с разрешения королевы? Между нами говоря, это правда, И именно миссис Кеппел передала от него весточку. Она, бедняжка, видимо, подумала, что Его Величество бредит, когда он попросил ее: «Скажите Майкрофту, что его брат должен возобновить охоту!»

Темные глаза Холмса сверкнули.

– Так он не забыл своих обязательств! А его преемник посвящен в сию историю?

– Нет, Шерлок. Он не станет принимать столь живейшее участие в международной политике, как его отец. Это даже к лучшему, что он ничего не знает.

– Прекрасно! Ты как-то обмолвился, что уже выследил змееныша в своей конторе, Майкрофт. Он все еще на своем месте?

– Да, конечно. Он мне чрезвычайно пригодился для того, чтобы сплавлять дезинформацию «Всевышнему».

– Боюсь, настало время положить конец его карьере. Завтра утром я должен его допросить.

Мы с Холмсом были к услугам Майкрофта уже на следующее утро. Когда нас ввели в его кабинет, он сидел за своим огромным столом, а перед ним лежала одна-единственная папка с какими-то документами. Не говоря ни слова, он пододвинул ее брату. Холмс быстро просмотрел бумаги и, по своему обыкновению, изложил мне их содержание.

– Ховард Хьюго, двадцати одного года, единственный сын почтенных торговцев из Пекхэма, поступил на службу в результате экзаменов четыре года назад, служащий отдела регистрации, вежлив и исполнителен по отзывам начальства, дисциплинарных нареканий не имеет.

Он положил папку обратно стол:

– Что привлекло к нему твое внимание, Майкрофт?

– Он был одним из немногих, кто знал о наших планах относительно мисс Нортон, вернее, ее поездки на бристольском поезде из Глазго, и одним из очень немногих, кто не знал, что планы изменились. В департаменте государственной службы вся информация обычно проходит регистрацию; она заносится в архив и подшивается, но планы изменились буквально в последний момент, и сведения не успели попасть в отдел регистрации. Хьюго и еще несколько сотрудников подпали под подозрение. За ним было установлено пристальное наблюдение, в результате которого открылось, что временами он переживает периоды финансовых затруднений, когда ему приходится занимать у коллег небольшие суммы, впрочем, затем наступают периоды необъяснимого финансового процветания. Вот, по сути дела, и все мои доказательства.

– Где он сейчас? – поинтересовался Холмс.

– Работает в отделе регистрации. Полагаю, лучше всего тебе самому расспросить его – он, возможно, скорее признается под давлением твоего авторитета.

– Тогда пошли за ним, дорогой брат, пора выяснить, в чем тут дело.

Майкрофт нажал кнопку на своем столе, и через несколько минут раздался стук в дверь. На слова Майкрофта: «Войдите», – дверь распахнулась и вошел бледный юноша среднего роста в скромном одеянии младшего клерка.

– Садитесь, Хьюго, – пригласил Майкрофт, когда юноша приблизился к столу. – Господа хотят задать вам несколько вопросов. Это мистер Шерлок Холмс и его коллега, доктор Ватсон. Уверен, вы прекрасно о них наслышаны.