— Спасибо, что вы меня отогрли, друзья, дали мн водки и привели меня въ чувство. Но все-же, никому не скажу, что было со мною этою ночью!

Къ колдуну идетъ онъ — къ потайному колдуну, бросателю порчи.

— Кумъ! не правда ли этотъ смычекъ похожъ, какъ дв капли воды, на берцовую кость мертвеца? На немъ стоитъ ваше имя. Сдается мн, что вещь — ваша. Я поднялъ ее на дорог, - возьмите жь и спрячьте ее, пока никто не видалъ.

Какъ въ лихорадк, затрясся колдунъ.

— Охъ, пропала моя голова! Кумъ Матвй, вы узнали секретъ, за который меня сожгутъ живымъ на базар.

— Ни за что на свт не хотть бы я вамъ принести столько зла! Владйте вашимъ смычкомъ, куманекъ: я съумю молчать, гд его нашелъ и васъ встртилъ…

— Ахъ, кумъ Матвй! Вы возвратили мн жизнь. Чмъ отблагодарить мн васъ за доброе дло? Назовите мн вашихъ враговъ: я пущу порчу на ихъ скотъ, поселю нечистыхъ въ ихъ дома, нашлю на нихъ самихъ сухотку и трясовицу, — вы и не замтите, какъ избавитесь отъ всхъ своихъ лиходевъ.

— Спасибо на добромъ слов, куманекъ. Но у меня нтъ враговъ, и сохрани меня Богъ желать зла своимъ ближнимъ!

— Тогда примите вотъ этотъ кошелекъ; каждый разъ, что вы опустите въ него руку, найдете въ немъ шесть новенькихъ ливровъ парижской монетой.

— Помилуй Богъ, сосдъ! Это дьявольскія штуки. Я не хочу — ради вашего подарка — рисковать спасеніемъ души въ жизни вчной.

— Не бойтесь, кумъ Матвй: кошелекъ этотъ вышелъ не изъ рукъ сатаны; онъ достоинъ висть на пояс христіанина.

Много монетъ выудилъ Матвй изъ кошелька, купилъ себ домъ — и не было богаче его гражданина въ Гесден. А, когда звали его играть на свадьбахъ, не пшкомъ отправлялся онъ на пиръ, но на добромъ мул, и слуга несъ за нимъ его скрипку.

Четыре племянника были у Матвя — четыре негодяя. И перешепнулись они между собою:

— Нашъ дядя нашелъ кладъ и зарылъ его въ своемъ дом.

— Сталъ онъ богатъ, какъ король, задаетъ пиры да обды, а насъ въ гости не зоветъ, — только бранитъ да читаетъ нравоученья.

— Мы не видимъ отъ него ни гроша, а, между тмъ, онъ сыплетъ золото горстями направо и налво.

— А вдь мы одни — его наслдники! Когда онъ умретъ, все достанется намъ — и домъ, и кладъ вмст съ домомъ…

И взяли они по самострлу и засли у дороги, въ лсу, — на пути Матвя Вильмара. Когда же стемнло, скрипачъ не избгъ злой судьбы, острая стрла положила его мертвымъ на троп близъ Гесдена. А слуга убжалъ отъ разбойничьихъ стрлъ и кричалъ: «На помощь! На помощь!»

И прискакалъ судья съ палачомъ; и латники хали за ними. И засталъ судья четырехъ убійцъ надъ мертвецомъ и повсилъ ихъ на деревьяхъ, гд была ихъ засада.

Тамъ долго качались они, съ самострлами въ рукахъ, и воронье клевало ихъ трупы.

Тотъ лсокъ еще цлъ, т деревья не изсохли и слывутъ они между людьми «Рощею четырехъ братьевъ».

1901