Мне самой захотелось плакать.

Как раньше смешивали кровь, мы смешивали наши слезы. И становились еще роднее и еще ближе друг другу.

Под столом Терминатор грызла новую Ритину сумку.

Мы заснули в Ритиной кровати, все втроем, обнявшись.

Влад позвонил однажды рано утром, и снова мой сон продолжился наяву.

— Поздравляю с Международным днем семьи! — бойко отрапортовал он, и я по инерции, спросонья, произнесла:

— Спасибо.

— Не за что. Подарки можно не дарить.

Я захихикала.

— А я уж испугался, что ты в Лондоне.

— Побежал билет покупать?

— Нет, просто побежал. Бежал, бежал — и вдруг думаю: а что, если ты не в Лондоне? А я, как дурак, бегу? И вот решил позвонить.

— Как твоя предвыборная кампания?

— Отлично. На меня восемьдесят семь тысяч ссылок в Интернете. Больше только у Мэрайи Кэрри.

— Ты уже начал петь?

— Нет. Пока я только научился говорить. И довольно неплохо. Благодаря тебе.

— Спасибо. Но ты еще не всегда следишь за собой. Тебе надо работать.

— Вот поэтому и звоню. Мой PR-директор говорит то же самое. Так что, Даш, как ты смотришь на перспективу поработать со мной еще?

Когда меня учили плавать, столкнув с лодки в воду посреди реки, мне точно так же не хватало воздуха, как и сейчас.

— Ну, если ты обещаешь стараться…

— Обещаю обещать тебе все, что ты захочешь. И кстати, знаешь что?

— Что?

— Я соскучился.

— А я, кстати, нет.

— Ты черствая и бессердечная.

— Выбирай выражения, а то увеличу свой гонорар.

— Ты самая сердечная и… черствый — свежий… самая свежая.

— То-то.

— Завтра в десять.

— Нет. В пять минут одиннадцатого.

— Отольются кошке мышкины слезки.

— Речисто, да не чисто.

— Целую.

— Пока.

Я открыла рот и визжала минуты три. Пока не кончился воздух.

В дверях стояла испуганная Рита. За ней пряталась Терминатор.

— Влад позвонил? — догадалась моя подруга.

— Ага.

Следующие три минуты визжала Рита. Когда у нее заканчивался воздух, эстафету снова перехватывала я.

Терминатор злилась и лаяла.

Я пригласила Риту вечером в ресторан. Мне хотелось быть очень красивой. Я накрутила волосы на щипцы и надела новое шелковое платье, которое купила в один из наших с Ритой походов по магазинам.

Международный день семьи был уже совсем теплым.

Ритин любимый ресторан открыл летнюю веранду.

Мы сидели, закутавшись в пледы, и пили мартини, потому что в ресторане проходила презентация этого напитка, и девушки в одинаковых красно-белых платьях разносили его бесплатно.

Я заказала салат «цезарь». Мне наконец-то надоело есть дыню с ветчиной.

Рита предпочла вителло-тонато.

На Ритин телефон звонил Костя, но она не отвечала.

— Что он говорит? — Я кивнула на телефон.

— Говорит, что я — истеричка и что я пойму это только потом. Но, может быть, уже поздно.

— Ты действительно не хочешь к нему возвращаться?

— Дело не в этом.

Становилось прохладно, и официанты зажигали около каждого стола газовые горелки.

— Знаешь, кто мне снится? — Рита держала в руках бокал с мартини, похожий на чайку с детского рисунка.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Знаю.

— Да нет. — Рита отмахнулась от меня. — Я поняла, кто на самом деле мне снится.

Я ждала объяснений.

Красно-белая девушка поставила на наш стол еще пару бокалов и унесла пустые.

— Помнишь, мальчик Миша в твоем детском доме?

— Миша? Конечно, помню. Ему нельзя сладкое, и специально для него каждую пятницу я покупаю бананы.

— Ага. — Рита кивнула. — Он не выходит у меня из головы.

Я улыбнулась.

— Да. Он такой хороший.

— Как ты думаешь, его можно усыновить?

— Усыновить? Рит, ты это серьезно?

— Абсолютно. Я думаю об этом уже несколько дней.

Я представила маленького Мишу у нас дома. Я возвращаюсь вечером с работы и покупаю ему бананы.

— А Костя?

— Костя против.

— Ты и с ним уже поговорила? — Мне стало обидно. — Выходит, я обо всем узнаю последней?

— Зато твой голос решающий, — улыбнулась Рита.

Несколько минут я молчала.

— Знаешь, если бы я не видела твое несчастное лицо все эти дни, я бы, может, стала тебя отговаривать.