Ему и самому не улыбалось это опасное поручение. Доброшевский не сказал более ни слова, он мрачно поднял брови и застыл с выражением покорной жертвы.

Полковники Носач и Пушкарь медленно возвращались на Украину. Они переправились через Днестр и остановились отдохнуть в небольшом хуторе у знакомого корчмаря. Попивая горелку, они собирались уже ложиться спать, как вдруг в ворота корчмы раздался стук.

– Гей, отворяй! – громко крикнули за воротами.

– Кто там? – спросил корчмарь.

Ворота отворились сами под напором толчков, нетерпеливые гости въехали во двор, бросили поводья на руки хозяина и вошли в корчму.

Казаки подошли к окну и внимательно всматривались во вновь прибывших.

– Где-то я этих панов видел, – сказал Носач, припоминая.

– А я знаю, где мы их видели, – ответил Пушкарь, – мы видели их в Яссах, в замке, у господаря.

Незнакомцы между тем вошли в смежную комнату, отделявшуюся перегородкой, и спросили себе пива.

Оба полковника молча покуривали свои люльки и стали прислушиваться к болтовне прибывших с корчмарем.

– А что, шинкарь, неспокойно здесь у вас? – спросил один из них.

– У нас-то, пане, еще ничего, жить можно, – отвечал тот. – А вот дальше, у Каменца, не приведи бог, что делается.

– Слышишь, пан Кутнарский, – обратился спрашивавший к своему товарищу.

– А разве панам нужно до Каменца? – спросил шинкарь.

– Нам надо видеть пана коронного гетмана, – с важностью проговорил Кутнарский. – Если он в Каменце, то и нам надо туда.

Полковники многозначительно переглянулись и еще более навострили уши.

– А сильно шалят там казаки? – продолжал допрашивать Доброшевский.

– Шалили, пане, да теперь их коронный гетман скрутил. Кого на кол посадили, кому уши да носы пообрезали: вот и стало потише.

– Это хорошо! Это очень хорошо! – заметил пан.

– А издалека паны едут? – осведомился корчмарь.

– Издалека, – неохотно проговорил Кутнарский.

Разговор оборвался, корчмарь скользнул за дверь.

– Пан Доброшевский, где письмо господаря? – спросил Кутнарский.

– Здесь, – отвечал тот, вытаскивая пакет из-за пазухи.

– Следует зашить его в шапку; мы теперь на неприятельской земле. Есть у пана игла?

– Есть.

– Ну, так пусть пан сделает из нее должное употребление.

– А что? Не говорил я пану, – прибавил Кутнарский, – что наше путешествие удастся как нельзя лучше; хлопы усмирены, и ни одна шельма не осмелится напасть на нас с паном. Пан гетман сидит в своем Чигирине и не чует, что мы с паном едем к его заклятому врагу. Пока он там соберет своих воинственных сватов, мы и обделаем дельце. Так ли я говорю, пане?

Пан Кутнарский говорил вполголоса, но полковники отлично все слышали. По мере того как пан Кутнарский излагал свои планы, лица казаков становились все сумрачнее; когда разговор за перегородкой умолк, Носач тихо поднялся и осторожно вышел, поманив за собой своего товарища.

– Слышал? – многозначительно проговорил он.

– Слышал, – флегматически отвечал Пушкарь.

– Треба нам этих панов представить до батька, – проговорил Носач.

Пушкарь прошел в сарай, где корчмарь возился с лошадьми, и молча знаками велел ему следовать за собой.

– Чего угодно панам полковникам? – осведомился тот.

– Слушай, приятель, – тихо сказал ему Пушкарь, – мы ляжем на сеновале вместе с казаками, ты же позаботишься, чтобы хата, где ночуют паны, на ночь не запиралась, а сам со своими домашними сгинешь и пропадешь на эту ночь. Понимаешь? За это получишь кошель золотых.

Ицек покачал головою.

– Паны казаки затевают опасное дело. Как бы и мне не пришлось отвечать за это? Послы едут к самому коронному гетману.

– А мы едем к самому гетману запорожскому, – с усмешкою отвечал полковник. – Если тебе пан коронный гетман милее, держись за него, попробуешь нашего гетмана.

Ицек поежился.

– Паны полковники не выдадут меня? – спросил он.

– Какая нам неволя тебя выдавать; нам не до тебя, у нас свои дела, – с усмешкой отвечал казак, – только сам не лезь и не попадайся на глаза, чтобы ни духу ни слуху твоего не было сегодня ночью, понял? – спросил он его.