Стихотворения

Аннотация

 

Соколовский Владимир Игнатьевич в 1830–1833 учился в Московском университете, сблизился там с Герценом и Огарёвым, был дружен с Полежаевым. В июле 1834 за сочинение песни «Русский император…» был арестован и заключён в Шлиссельбургскую крепость, где пробыл год; с 1837 жил в Вологде, заведовал редакцией «Вологодских Губернских Ведомостей». В 1839 поехал для поправки здоровья на Кавказ, в том же году умер от чахотки. Первое опубликованное стихотворение — Прощание («Галатея», 1830). Известность приобрёл как автор поэмы «Мирозданье» (Москва, 1832), позже были написаны поэмы «Хеверь» (СПб, 1837), «Ода на разрушение Вавилона» (СПб, 1839), «Альма» (не издана). Стихи печатались в периодических изданиях, но отдельным изданием не выходили.

 

 

В трехтомной антологии публикуются произведения писателей, публицистов, деятелей культуры: А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.И. Одоевского, А.А. Бестужева-Марлинского, В.И. Соколовского, И.В. Бентковского, Я.В. Абрамова, СВ. Фарфоровского, Н.И. Воронова, К.Л. Хетагурова, Г.Н. Прозрителева, Г.А. Лопатина, — в разное время живших на Северном Кавказе, в Ставрополе, подвергшихся ссылке на Кавказ или гонениям со стороны властей, а также исследования Н.А. Котляревского, Л.П. Семенова, И.П. Лейберова, Н.В. Маркелова и др. о них и об их творчестве. Произведения «опальных» связаны с нашим краем, Северным Кавказом. Русские писатели проложили пути к взаимопониманию народов России, их произведения способствуют строительству мира в многонациональном регионе.

 

Русский император Богу дух вручил, Ему оператор Брюхо начинил. Плачет государство, Плачет весь народ — Едет к нам на царство Костюшка-урод. Но царю вселенной, Богу вышних сил, Царь Благословенный Грамотку вручил. Манифест читая, Сжалился творец — Дал нам Николая, Сукин сын, подлец.

1825

Кипучий, быстрый Енисей! Неси меня своей волною; Уж солнце всходит за горою, Неси меня, неси скорей! Как будто синий океан Клубит под бурными ветрами, Так над твоими островами Клубится утренний туман. Он подымался на утес, Он заслонил его вершину, Но ветер освежил долину И в даль небес его унес! Я видел: сквозь зеленый лес Мелькали горы голубые, И розы облаков младые, И золотой пожар небес. Гордись, река! Я трепетал Перед надводными скалами; Я жил тогда, когда мечтами В стране возвышенной летал! О Енисей! Увижу ль вновь Твои пленительные волны, И буду ли, восторга полный, Тут петь творца, тебя, любовь? Кипучий, быстрый Енисей! Неси меня своей волною; Уж солнце светит над горою И цель близка… неси скорей!

26 июля 1828

Я кличу клич: "Изящные счастливы!". Итак, вперед, и, словно чародей, Искусством ты чудесно завладей, И рвись в лазурь и в божий разливы! Ты знать должна, как славой сиротливы Все рифмачи, потешники людей: В их песнях нет ни чувства, ни идей, Сих Колосов богоколосной нивы! Их каждый стих нарядно весь одет, Но сущность в нем — как суетность мирская: Все тянет вниз, и вся пуста, как бред!.. Так вверх и вдаль!.. А даль-то ведь какая! Святый глагол, безбрежность рассекая, Дарит ее!.. Смелей же вдаль, поэт!..

1837 или 1838, Вологда

О, Дивный!.. как Ты этой новой речью Поколебал все помыслы во мне!.. Я мыслила, что в довременном дне Для радости всё создано от Бога, Что Он всему и жизнь и счастье дал, Что всё и всех любовью Он связал И любит всех и чудно так, и много: Какая ж смерть теперь, скажи, в Бессмертном?.. Какая смерть? ты точно не права!.. Ты, слушая Всевышнего слова, Должна вникать в прямое их значенье… Благой Творец — есть Жизнь, Любовь и Свет, А в свете тьмы, а в жизни смерти нет, Но — есть для грешных тьма и отчужденье От вечных благ, в которые порок Бросает их, как в яростный поток… Зато любовь к Премудрости небесной Есть дивное сближение с Отцом, И души всех, как золотым кольцом, Любовью той духовной и чудесной Бывают мне навек обручены… Она одна на лоно тишины Моих невест проводит без преграды, — И те идут, — и каждая из них За чистоту намерений своих Получит там нетленные награды… И в море благ и света погрузясь, И святостью, как солнцем, просветясь, Начнёт она духовным разуменьем Искать всему Начала и Конца, И со святым, небесным умиленьем Лишь созерцать святое — во святом, Стремясь к нему и волей и умом!.. Вот каковы тому вознагражденья, Кто полюбил животворящий дух! Такой любви святые наслажденья И на земле все ваши дни цветят… Кто избрал дух, в том страсти не кипят; Его душа наукою небесной В своей тиши премудро занята; В нём всё светло, и мысль его чиста, И много ей сокрытого известно, И приложа к науке той труды — Растит он сам чудесные плоды… Привыкнувши не спать душой свободной, Стоит он здесь незыблемо всегда. Ему ничто и горе, и беда, И бурный вихрь, и дебри путь безводный; Затем — что весь, непобедимый он, На жизнь и смерть — от Бога укреплён; И в крепости, собою сам владея, Он в каждый миг умеет, и готов, Бестрепетно встречать своих врагов: Из видимых — прощая и злодея, Из внутренних — и слабого казня, Бежит греха, как язвы и огня… В замен того, с таинственного неба Ему дают, сквозь этот жизни свод, Струи живых и вечно чистых вод, Вино, и тук питательного хлеба; И с пищей той, и с дивным тем питьём Спокойствие всё твёрже крепнет в нём. Богатый тем блаженнейшим богатством, Тих, скромен, прост и благороден он, И доброе считает за закон, И любит всех с радушием и братством, И ревностно следит слова Мои, И бытие и Бога в бытии; И истине и благости послушен, И верою как ризой облечён, С надеждою свой путь свершает он… В речах — он прям, в делах — великодушен, А в жизни прост и кроток как дитя, И всё кругом любовью расцветя — Он благ ко всем в сей жизни скоротечной, Как сын Отца — Владыки всех небес — Источника спасительных чудес, И всех красот и славы бесконечной… Он благ! — чрез жизненный поток В тиши от бурь плывёт его челнок!.. Вот так тому и здесь блаженства много, Кто с Богом Сил стремится быть одно!.. Да, верная душа!.. предложено Десницею властительного Бога Здесь всё тебе, что только в мире есть. И мрак и свет, бесчестие и честь, И этот мир блестящий пред очами, И смерть и жизнь, и радость и печаль, И этот век, и вся святая даль, Согретая Господними лучами: Да, всё твоё: а ты Моя, а Я — Я Сын Его — Владыки бытия!.. И Мною ты, и силой доброй воли Свободно здесь всё можешь избирать: Меня — чтоб жить, иль плоть — чтоб умирать, Идти к воде, чтоб исцелять все боли, Иль броситься в пылающую печь Плотского зла, чтоб их сильней разжечь… Но ты себе Державного избрала — И выбор твой прекрасен и высок: Ты обрела Божественный Восток. Тебе звезда блаженства воссияла, И ты за ней стараешься спешить, Чтоб на земле для неба только жить. Стремись же к ней любовию своею, В земной ночи заботливо смотря На этот дар небесного Царя: Стремись за этой счастия зарею, — И будешь ты отрадами полна, Как живостью бегущая волна…

Не позднее 1844

А.И. Герцен, Тюрьма и ссылка. Из записок Искандера, Лондон, 1854, с. 72, др. ред. (ст. 2: "В вечность отошел", ст. 4: "Брюхо распорол", ст. 8: "Константин-урод"); М. Лемке, Очерки жизни и деятельности Герцена, Огарева и их друзей ("Мир божий", 1906, № 2, с. 121), с цензурными пропусками букв в словах: "брюхо" ("б…о") и "урод" ("у…ъ"), с вариантом ст. 16: "Всевышний отец". Полностью — А.И. Герцен, Полн. собр. соч. и писем, т. 12, Пг., 1919, с. 324 (в составе комментариев М. Лемке), где ст. 16 привед ен в сноске.

Публикации Лемке восходят к копиям, приложенным к донесению жандармского полковника Н.П. Шубинского А.Х. Бенкендорфу от 11 июля 1834 г. (ЦГАОР, ф. III Отделения, дело "О лицах, певших в Москве пасквильные стихи"). В копиях текст приведен два жды: первый раз в качестве продолжения песни "За трапезой царской…" (напечатана Лемке), с подстрочным примеч. к ст. 16 ("Всевышний отец"): "а пели "Сукин сын подлец"; второй раз — отдельно. Печ. по второй копии с учетом более острого варианта ст. 16 в первой копии. В июне 1834 г. камер-юнкер Н.А. Кашинцев узнал от "вольного механика" П.П. Скаретко о том, что несколько молодых людей поют в своем кругу песни, представляющие интерес для тайной полиции. Кашинцев донес о том полковнику Шубинскому. По задан ию московского обер-полицмейстера Л.М. Цынского братья П.П. и И.П. Скаретко устроили на казенный счет 8 июля вечеринку с участием тех лиц, кто знал эти песни. Провокация вполне удалась, и несколько человек было арестовано на месте преступления (подробный рассказ об этом с некоторыми неточностями — в "Былом и думах" Герцена, ч. 2). Песня "Русский император…" была в тот же вечер, по требованию Цынского, записана певшим ее на вечеринке Л.К. Ибаевым.

На следствии Соколовский признался в следующем: "Я пел несколько строчек одной глупой песни, давно мною позабытой, вольного против правительства содержания… песню я узнал тотчас по выходе из корпуса в 1825 году, и как с того времени прошло почти десять лет, то я решительно не помню, кто мне ее передал" (ЦГ А г. Москвы, ф. канцелярии московского обер-полицмейстера, дело "О лицах, состоящих под секретным надзором полиции", 1834–1837). Другой арестованный, Н.И. Уткин, утверждал, что "от бывшего университетского студента Полежаева, отданного в военную службу, слышал он и затвердил подобную песню" (ЦГАОР, ф. III Отделения). Отправляясь от этого показания, В.И. Безъязычный и В.П. Гурьянов в статье "Кто был автором песни "Русский император"?" ("Вестник Московского университета", историко-филологическая серия, 1957, № 1, с. 179–184) приписали песню А.И. Полежаеву, указывая одновременно на то, что ни ее характер, ни стиль не находят никаких соответствий в стихотворном наследии Соколовского. Однако показания всех других арестованных сводятся к тому, что с песне b их познакомил Соколовский, которого они считали ее автором. В этом были уверены и Герцен, опубликовавший ее в 1854 г., и Огарев. Отказ Соколовского признать себя автором криминальных стихов в его положении легко объясним. Наконец, стихотворное наследие поэта далеко не исчерпывается опытами библейской поэзии. "Русский император…" органически сочетается с другой — фривольной и нецензурной — отраслью его стихотворства (см. об этом биогр. справку).