Виталий Павлович никогда не выкладывал все, а этак пятьдесят шестьдесят процентов. Так и на этот раз он умолчал, что знает все и о своих сообщниках, и о тех, кто поставляет ему сведения о его сообщниках. Недаром Сальников даже Гарри Петерсона порой удивлял своей осведомленностью.

Сейчас перед Сальниковым стояла загадка: чего домогается фон дер Рооп? Денег хочет выцарапать? Прощупать настроение торгпромовских кругов? Заручиться согласием Рябинина на участие в какой-нибудь новой авантюре?

Рябинин, выслушав Сальникова, не выразил особого восторга:

— Чего они там? Полковник Вальтер Николаи что-нибудь выдумывает? Деньги понадобились? Обеднели Крупп и Тиссен? Фирма Борзиг обанкротилась со своей секретной лабораторией под Берлином?

«Оказывается, знает о лаборатории!» — с удовольствием отметил Сальников.

Рябинин был его маленькой слабостью. Сальников считал его очень и очень толковым, даже намечал на министерский пост в своем будущем российском правительстве.

— На каком языке будем разговаривать? — спросил Рябинин, когда они расположились в роскошном раззолоченном салоне гостиницы «Континенталь», так сказать, на нейтральной почве.

Фон дер Рооп пробормотал:

— Entschuldige… — И посмотрел вопросительно на Сальникова.

Сальников поспешно пояснил:

— Господин фон дер Рооп предпочитает говорить по-немецки, он об этом меня просил, но готов перейти на французский или английский, как будет удобнее вам, Сергей Степанович.

— Я буду говорить только по-русски, — отрезал Рябинин, — и я не помню, чтобы я выражал пылкое желание встретиться с… э-э… с мосье… Напротив, он хотел меня видеть.

— Я буду переводить, — усмехнулся Сальников, — для меня это не составит никакого труда.

Фон дер Рооп начал с комплиментов. Он много слышал о деятельности Рябинина, об уме Рябинина, о высоком положении Рябинина. Он счастлив, что Рябинин был настолько любезен… и так далее и так далее.

Сальников с большой тщательностью переводил, но не придерживался дословного перевода, сохраняя только общий смысл.

Рябинин слушал с чуть затаенной насмешкой. Его вид говорил: «Слыхали мы эти штучки. Выкладывал бы сразу суть».

Но фон дер Рооп поспешно заявил, что ничьих поручений не имеет, не предполагает ни о чем просить, а хотел бы только проконсультироваться по некоторым вопросам и выслушать авторитетное… компетентное… ценное… мнение глубокоуважаемого, выдающегося, достопочтенного герра Рябинина…

Тут Рябинин специально для Сальникова, но отнюдь не для того, чтобы это было переведено, ввернул:

— Лай не лай, а хвостом виляй. Так, что ли, получается?

— Was? — переспросил фон дер Рооп, осекшись.

Сальников опять усмехнулся и перевел, что господин Рябинин привел русскую пословицу, суть которой заключается в том… тут Сальников на какой-то миг приостановился и бодро закончил, что суть пословицы приблизительно такова: «Всякая встреча начинается с приветствий».

— O! Bitte schon! O! Kolossal!.. — закивал фон дер Рооп, чем сильно насмешил Рябинина.

Далее начался более содержательный разговор. Фон дер Рооп стал излагать достаточно известную и достаточно нелепую теорию о том, что на Германии лежит некая историческая миссия спасения цивилизации, что неравенство — закон природы, что история — это борьба рас и сильная раса должна господствовать над слабой, что материализм — философия низших классов, что жизнь есть воля к власти и что рабство необходимо.

— Простите, — прервал его наконец Рябинин, — не думаете ли вы, герр фон дер Рооп, убедить меня, чтобы я вступил в вашу партию?

— O! Bitte schon! O! Kolossal!.. — пришел почему-то в восторг фон дер Рооп, но продолжал развивать те же общеизвестные положения о том, что объективная истина — один из философских предрассудков, что можно только говорить — полезна ли данная истина для меня или вредна, а отсюда вытекает оценка фальсификации, вымысла, лжи.

— Взять такое понятие, как клевета, — глубокомысленно рассуждал фон дер Рооп. — Клевета — одно из ценнейших средств, я бы сказал сильнодействующих средств политики. Зачем же неискренне отрицать пользу клеветы, притворяться?

— Это нам известно, — проворчал Рябинин, опять-таки не для перевода фон дер Роопу, — я давно наблюдаю, как немцы фальсифицируют русскую историю, издавая псевдонаучные труды якобы разоблачения, из которых явствует, что в России все плохо, что Петр Великий был сифилитик, Екатерина Великая — развратница… То же самое проделывается и в отношении других стран. Я читал изданную в Германии искаженную историю Соединенных Штатов — недобросовестную подборку всего отрицательного…

Рябинин не обращал внимания, переводят фон дер Роопу его слова или не переводят. Рябинин не привык считаться с чужим мнением и вообще не любил в чем-нибудь стеснять себя. И он принялся с большим удовольствием поносить немецкие нравы, ругать немецкую политику.