— Ах, мистер Келли… какая красота… я имею в виду розочки и зеркало, — воскликнула она. — Это в самом деле для меня? Ах, спасибо, спасибо! Теперь я смогу увидеть «Эмили в зеркале» всегда, когда захочу. И я даже смогу везде носить ее с собой. А вы вправду пошутили насчет жаб?

— Конечно. Пошевеливайся, мой конек, пошевеливайся. Так ты едешь в Прист-Понд, в гости к старой леди? Была там когда-нибудь?

— Нет.

— В Прист-Понд полно Пристов. Куда ни плюнешь, непременно на какого-нибудь Приста попадешь. А плюнешь на одного, значит, плюнешь на всех. Они такие же гордые и надменные, как Марри. Я только одного близко знаю — Адама Приста… остальные слишком задаются. Адам среди них белая ворона. Довольно общительный малый. Но, если захочешь узнать, как выглядел мир наутро после потопа, зайди в его амбар в дождливый день. Вот что я тебе скажу, девочка дорогая, — Старый Келли таинственно понизил голос, — никогда не выходи замуж за Приста.

— Почему? — спросила Эмили, которая никогда и не думала о том, чтобы выйти за Приста, но мгновенно загорелась любопытством, почему этого не следует делать.

— Беда тем, которые за них выходят… скверно с ними жить. Жены их умирают молодыми. Правда, старая леди со Старой Мызы одолела своего мужа и похоронила его, но ей повезло — потому как она Марри. Но я не стал бы испытывать судьбу. Единственный приличный Прист среди них — это тот, которого они зовут Кривобоком, а он для тебя староват.

— Почему его называют Кривобоком?

— У него одно плечо чуть выше другого. У него водятся деньжата, так что работать ему не надо. Он книжный червь — так я думаю. У тебя есть с собой кусочек железа? [62]

— Нет, а что?

— Надо тебе взять. Эта древняя старуха Кэролайн Прист, что живет на Старой Мызе, — сущая колдунья.

— То же самое мне Илзи говорила. Но на самом деле, мистер Келли, никаких колдуний не существует.

— Может быть, и не существует, но всё лучше поостеречься. Вот, положи-ка этот гвоздь от подковы себе в карман и постарайся не сердить эту старуху. Ты не против, если я немного покурю, а?

Эмили совсем ничего не имела против. У нее появилась возможность погрузиться в собственные мысли, которые доставляли больше удовольствия, чем разговоры со Старым Келли о жабах и колдуньях. Дорога от Блэр-Уотер до Прист-Понд была очаровательна. Она вилась вдоль берега залива, пересекала узкие бухты и речки, поросшие по берегам елями, и время от времени приближалась то к одному, то другому из многочисленных озер, расположенных в этой части северного побережья: Блэр-Уотер, Дерри-Понд, Лонг-Понд, Три-Пондс — последнее представляло собой три голубых озера, соединенных вместе, словно три громадных сапфира, нанизанных на серебряную нить — и, наконец, Прист-Понд, самое большое из всех и такое же круглое, как Блэр-Уотер. Подъезжая к нему в повозке Старого Келли, Эмили впивалась жадными глазами в великолепный пейзаж — нужно как можно скорее описать его! Ведь именно для этого она положила в свой черный сундучок книжку с чистыми листами, подаренную ей кузеном Джимми.

Воздух над громадным озером и стоящими в тени деревьев летними домиками вокруг него, казалось, был полон опаловой пыли. Дымчато-красное небо на западе перекрывало, словно арка, раскинувшуюся за озером широкую бухту Молверн. Вдоль ее заросших елями берегов дрейфовали маленькие суденышки под серыми парусами. Затем повозка свернула на ведущую к Старой Мызе уединенную боковую дорогу, обрамленную густой порослью молоденьких кленов и березок. Каким влажным и прохладным был воздух в лощинах! Как чудесно пахли папоротники! Эмили даже немного огорчилась, когда они добрались до Старой Мызы и въехали во двор через ворота, на столбах которых очень неподвижно сидели большие каменные псы, выглядевшие довольно мрачно в тусклом свете сумерек.

Широкая парадная дверь была открыта, и через нее на лужайку лился поток яркого света. В дверях стояла маленькая старушка. Старый Келли вдруг заспешил. Он снял Эмили вместе с ее сундучком с повозки, поставил на землю, торопливо пожал ей руку и шепнул: «Не потеряй тот гвоздь. До свидания. Желаю тебе сохранить холодную голову и горячее сердце», — и отъехал, прежде чем маленькая старушка приблизилась к ним.

— Так это Эмили из Молодого Месяца! — услышала Эмили довольно высокий надтреснутый голос. Она почувствовала, как худые, цепкие пальцы схватили ее за руку и потянули к двери. Никаких колдуний не существует, Эмили твердо это знала… но все же сунула другую руку в карман и коснулась гвоздя от подковы.

— Твоя тетя в задней гостиной, — сказала Кэролайн Прист. — Проходи сюда. Устала?

— Нет, — ответила Эмили, следуя за Кэролайн и внимательно ее разглядывая. Если Кэролайн и была колдуньей, то очень маленькой — ростом не выше самой Эмили. Ее наряд состоял лишь из черного шелкового платья и отделанной черным рюшем маленькой черной сетки, которая покрывала ее желтовато-белые волосы. У нее было очень морщинистое лицо — Эмили никогда не предполагала, что у человека может быть столько морщин — и странные серо-зеленые глаза, характерные, как впоследствии обнаружила Эмили, для всего клана Пристов.

«Может быть, ты и колдунья, — мелькнуло в голове у Эмили, — но думаю, что с тобойя справлюсь».

Она проследовала за Кэролайн сначала через просторную переднюю — успев мельком бросить взгляд в двери расположенных с обеих сторон больших, великолепных, тускло освещенных комнат, — а затем мимо кухни в странный задний коридор — длинный, узкий и темный. С одной стороны шла стена с четырьмя квадратными окнами, разделенными частым переплетом на множество маленьких ромбиков, с другой — несколько высоких, от пола до потолка, буфетов с дверками из блестящего черного дерева. Эмили чувствовала себя героиней готического романа, бредущей в полночь через подземелье с каким-то страшным проводником: она успела прочитать «Тайны Удольфо» и «Лесной роман» [63] до того, как тетя Элизабет наложила запрет на чтение книг из шкафа доктора Бернли… Эмили содрогалась от ужаса. Было очень страшно, но интересно.