— Ну, что, ты готова помочь мне восстановить силы? — приподнявшись на локтях и демонстрируя результаты изнурительных тренировок, спросил маг.

И вот, на тебе! Галочка в графе «дебета» уравновешивается галочкой в графе «кредита».

— Знаешь, Микарт, — я все-таки не сдержала язвительности, — судя по твоему настрою, сил у тебя — хоть отбавляй. Так что, веселись без меня.

Сказала, и сама пожалела. Перед глазами тут же встала красочная картинка из борделя.

Рассердившись на саму себя, я залпом выпила остатки воды и с силой, чуть не перевернув крохотный столик, поставила стакан на поднос.

— Ну, что ж, — разочарованно вздохнул Темный, нарочито медленно поднимаясь с постели, — тогда придется брать тебя с собой…

— Куда? — встрепенулась я, одаривая мага подозрительным взглядом.

— Куда-куда… В бордель, — объяснил для непонятливых Микарт, окончательно взбодрившись и аппетитно потягиваясь.

В тусклом свете флуоресцентных полос Темный предстал в еще более выигрышном свете.

И если бы я не сцепила зубы, Микарт смог бы услышать их перестук.

— Я не пойду с тобой никуда, — прошипела я.

— Ты, наверное забыла, милая моя, — маг с грацией породистого скакуна направился в мою сторону, — что я обещал тебе быть всегда рядом.

От прищура холодных глаз спрятаться было некуда, но от длинных рук я все же могла увернуться, оббежав столик и спрятавшись за высокой спинкой кресла.

— Нет, я с тобой не пойду! — улыбаясь во всю, предупредила я Темного. — Я свечку держать не подписывалась.

— Что же делать? — наигранно задумчиво спросил Микарт, присаживаясь на ручку кресла, и подпирая голову рукой.

Сел ко мне спиной, показал тыл, ну, я и расслабилась. Действительно, задумалась — что делать? И поплатилась.

Ухватив за руку, Микарт молниеносным движением переместил меня из-за спинки кресла себе на колени. Я даже пискнуть не успела, как оказалась поверженной на лопатки, а маг, поддерживая меня за спину и поглаживая по коленке, темной скалой навис надо мной.

— Тебе от меня не сбежать, — как заклинание, тихо произнес красавчик, очерчивая кончиком языка контуры моего лица, — судьбу просто так не отпускают…

Я готова была выть от досады — так проколоться!

— Пока не спасем Кильвара — никаких условий! — потребовала я.

Микарт мгновенно окаменел. Лица его видно не было, но руки вдруг напряглись, а сам Темный в секунду стал холоднее мрамора.

— Ты не можешь мне ставить условия, — отчеканил каждое слово, поднимая меня и усаживая вертикально. Взгляд колол кактусовыми шипами.

— Я уже поставила условия, — не менее «дружелюбным» тоном отрапортовала я, избавляясь от цепких объятий. Микарт и не пытался удержать меня.

Как же просто было его завести в дебри злобы… Стоит лишь выразить несогласие и — раз! — Темный вспыхивает, как спичка.

— Если я не могу получить то, чего хочу по-хорошему, я беру это без согласия, — взревел Микарт, поднимаясь из кресла и хватая меня за локоть.

— Больно!

— Потерпишь!

Рывком подгребая меня под себя, Темный впился в губы.

— А вы уже очухались! — вместо спасительного телефонного звонка, прозвучал голос Сивральвэ. — Давайте-ка одевайтесь и вниз! — и строго добавила, глядя, что Микарт и не собирается меня отпускать: — Живо!

Даже после того, как захлопнулась входная дверь, и легкий перестук каблуков затерялся в тиши коридора, Микарт не отпускал меня, а я снова вернулась к мысли о самоубийстве ради возвращения к себе в реальность.

Темный все еще держал меня за руку, пытаясь прочесть в глазах что-то понятное только ему. Ярость постепенно отходила на второй план, черты лица мага смягчались, но признать свою ошибку магу было не под силу. Ему было проще просто оттолкнуть меня и еще раз напомнить:

— Без меня ни шагу!

Вспомнился красивый ножик с аметистовой ручкой, подаренный Сивральвэ. Но перерезАть себе горло или вены, я не собиралась — не мой способ. Нужен быстрый и действенный. Как выстрел или яд…

Боже, о чем я думаю! О самоубийстве, как о выходе из ситуации… Позорище! Я, которая выкарабкалась из застенков сумасшествия после совершенного в реальности убийства! Я, которая смогла забыть все и жить нормальной человеческой жизнью после того, как лишила другого этой самой жизни! Жуть!

Покорив еще немного себя за мягкотелость, и вспомнив, что самое главное сейчас — помочь хорошему человеку, я принялась молча одеваться.