Кто афиширует взятки, а? Под носом у МВД и КГБ? Только те руководители, те товарищи, которые думают не головой, а задницей, извините, – что ж, такие люди действительно опасны для общества.

Алиев вызвал машину, позвал с собой председателя КГБ, но он (вот умный человек!) сказался больным, – и на Апшерон…

Настроение было хуже некуда.

Огромные заборы из красного кирпича. Хороший кирпич, красивый, играет на солнце. Наметились и дома… зачем четыре этажа, а? Их же, эти дворцы, обжить надо, обогреть, люстры повесить, мебелью украсить…

Больше всего на свете Алиев не любил дураков.

– Вот, товарищ первый секретарь, дом… – полковник из органов запнулся… – строится товарищ… министр…

Вечером товарищ министр (выдающийся специалист, кстати говоря) был приглашен к Алиеву «на ковер».

Срочный вызов – чудовищный знак!

– Скажи, Полад… – Алиев сидел у зашторенного окна за огромным столом из красного дерева; этот стол великолепно «подавал» гостю Первого секретаря ЦК КП Азербайджана – казалось, за столом сам Аллах в образе человека, – сколько стоит сейчас… вот один… кирпичик…

– Пятак, – Гейдар Алиевич, – министр по имени Полад опустил глаза, – пятак за… штуку. Дорого, конечно, Гейдар-бек… пять копеек – один кирпич…

– А ты молодец, – похвалил Алиев, – хороший хозяин, о цене не забываешь… Тогда дальше умножай, дорогой: сто кирпичей – пять рублей?

– Пять, – дрогнул министр по имени Полад, – уже пять, Гейдар-бек… Тысяча кирпичей – пятьдесят рублей…

– А в эквиваленте? – Алиев встал, но из-за стола не вышел. Он так и стоял за столом – как живой памятник самому себе, Гейдару Алиеву. – По Уголовному кодексу? Твой дворец – тысяча квадратных метров. И забор в высоту – метра три. В эквиваленте, я тебя спрашиваю, сколько будет?

– Хищение… в особо крупном, Гейдар-бек… собственности социалистической…

– Правильно, Полад, ты опять молодец: за сто рублей в Советском Союзе два года дают, то есть твой забор, слушай, уже лет на семь тянет, – я правильно понимаю? А ты, Полад, еще и домик за забором хочешь, дворец целый, – тут, дорогой, хищения тут не пять лет, что ты, здесь уже расстрел, «вышка»… так сказать, – Алиев медленно выходил из-за стола… – обычный такой… расстрел, винтовки… наперевес, как в кино, слушай. Ты, Полад, кроме «Правды»… иногда Уголовный кодекс читай, если, значит, допускаешь злоупотребления, полезная… говорю тебе… книга…

В формуле «товар – деньги – товар» Карл Маркс забыл показать главное – как, все-таки, уходить от налогов.

– …Не мой… клянусь, Гейдар-бек, не мой дом… Это сын мой… его деньги, он строит…

– Хорошо, – кивнул Алиев, – расстрел на двоих разделят, это ты, Полад, правильно мне напомнил, спасибо, главное – вовремя! Никаких необоснованных наказаний! Все по закону. Сын – так сын. Вместе с тобой! Сына вызывай сюда, прямо сейчас вызывай, Гейдар Алиевич, скажи, проститься желает. Мы, коммунисты, очищались и будем очищаться от скомпрометировавших себя лиц, – Алиев рубил ладонью воздух, – …от недостойных людей. А еще Гейдар Алиевич, скажешь ему, за родителя твоего… извиниться желает, потому что родитель этот дурак набитый, точнее – самовлюбленный, деньги украл – спрятать не умеет, зачем красть тогда?., чтоб в тюрьме жить?., где логика? Нет логики, потому что ума нет. Такие действия вызывают у меня категорическое возражение… – всех, всю республику своими действиями… опозорил!

И сам как опозорился, а?! Красиво жить захотел, в бархате! И где? Где, я спрашиваю? На глазах у всех! На Апшероне!

Седой человек по имени Полад медленно, как в искаженной съемке, опустился на колени.

– Поднимайся, слушай, – поморщился Алиев, – ты не в мечеть пришел, настоящий коммунист раньше выстрела не падает, на всякую беду страха не напасешься!

Хотя какой ты коммунист, Полад? Уже на ногах не стоишь; мы отдельно рассмотрим вопрос о твоей партийной ответственности. На бюро поставлю, – Алиев опять рубанул ладонью воздух. – Из всех ваших… строителей, Полад, секрет тебе открою… только одного… кого-то… расстреляют… другим, значит, для примера… Кого – я не знаю, но за тебя я Леонида Ильича просить не буду, – Алиев небрежно махнул рукой, – это я глупость… сотворил, подставился я… что тебе доверял; вот у кого из вас кирпичей больше найдут, того и расстреляют!

Старик плакал, но с колен встал.

За ночь все заборы на Апшероне были снесены, все под корень, никаких следов не осталось, чистая земля.

Кого-то из «дачников» и впрямь наказали: семь лет лагерей. Другие «строители», в том числе и министр по имени Полад, работали на благо Азербайджана всю оставшуюся жизнь.

Работали как проклятые, как рабы… Его, старика-министра, было бы можно заменить, легко, но люди у Алиева были наперечет: небольшая республика, все-таки, хотя дело не в географии; просто Алиев никогда не бросался людьми. Незаменимые – потому и незаменимые, что замена это уже потеря!

Он любил свой рабочий кабинет даже больше, чем дом, точнее дачу (вернувшись в Баку на ханство, он несколько месяцев жил – вместе с детьми – в квартире брата; парадный костюм Алиева висел на гвозде, вбитом в стенку, комната, где он спал, была такая маленькая, что в ней даже шкаф не помещался), – ибо там, на работе, во дворце Президента, никогда – никогда! – ему не было скучно.

Если бы Алиев тогда, в 91-м, не вернулся бы в Баку, он потерял бы, конечно, имя, самое главное – доверие людей; Азербайджан – красивая, чудная страна, самое богатое (богаче Турции) государство в Закавказье, Азербайджан, его Азербайджан, умирал, ибо власть в стране неожиданно оказалась в руках научного сотрудника (в недавнем прошлом) краеведческого архива Абульфаза Эльчибея – генетического алкоголика, валявшегося из вечера в вечер здесь, на этих коврах… бывший кабинет Алиева!., в лужах собственной мочи, насквозь пропитанной коньяком «Ширван».