— А какое в вас сейчас чувство: боль, злость, сострадание?

— Никакой злости. Боль, я страдаю за этих людей, за детей, за несчастных женщин. И как же можно не страдать?!

— У вас родственники в СССР остались?

— Нет.

— Кто, по-вашему, олицетворяет сопротивление режиму, сталинскому ли, брежневскому, у нас в стране?

— Таких — единицы, их все знают. Солженицын, который грудью, танком шел, хоть дави его, он будет стоять на месте и отстаивать свое. Тарковский, естественно, Пастернак, Ахматова, столько лет страдавшая, но оставшаяся гордой, непреклонной.

— Замечательные стихи посвятила вам Анна Ахматова: «Женский голос, как ветер несется…»

— Но я с ней не была знакома. Стихотворение это она написала под впечатлением моего исполнения «Бразильской бахианы» 19 декабря 1961 года.

— А как вы узнали о том, что великая Ахматова посвятила вам стихи?

— Узнала только после ее смерти. Стихи она написала в больнице, мое пение слушала по радио.

— Вы видитесь с Солженицыным?

— С Солженицыным я не часто встречаюсь, он с семьей живет в Вермонте, в стороне от наших дорог. Последний раз я его видела, когда закончила книгу. Перед сдачей в издательство попросила прочесть. Ужасно при этом волновалась. Ждала приговора, оценки, совета — не знаю чего. И вот приходит от него письмо: книга понравилась. Самое ценное в ней, пишет Александр Исаевич, это «искренность и интонация голоса… Я читаю вашу книгу и слышу ваш голос». Для меня оценка Солженицына очень дорога. Последний раз я встречалась с ним шесть лет назад. Хотя по телефону говорим регулярно. У нас с ним хорошие отношения. Его сын Игнат живет в Лондоне, ему исполнилось семнадцать лет, очень талантливый, Слава с ним иногда занимается, Игнат — настоящий пианист. Это радует.

— Как возникла идея приютить на даче Солженицына?

— Муж сказал мне: «Александру Исаевичу надо помочь». Дом стоял свободный, в нем Солженицын и поселился с семьей. Потом остряки шутили, что у нас на даче сторож живет — Нобелевский лауреат. Жил он у нас на даче четыре с половиной года. Там и двое детей его родились…

— Галина Павловна, а ваш знаменитый муж не пишет книгу?

— Нет, ему некогда. И я считаю это преступлением, что он не пишет. Ведь он один из немногих, в России — Рихтер, скажем, а здесь — Ростропович из тех, которые знали Прокофьева. С Сергеем Сергеевичем он дружил еще с юности. О Шостаковиче обязан написать! Ведь до сих пор о Шостаковиче книги нет.

— А книга Соломона Волкова?

— Волков? Вы знаете, эта книга до неприличия искажает облик великого, величайшего композитора XX века. Как же не стыдно было Волкову издавать такое?! Это же собрание анекдотов, вложенное в уста великого человека, — безобразие! Анекдоты, о которых знала вся Москва. Особенно круг музыкальный. Мы все их слышали. Это нечестно. Деньги все-таки пахнут.

— Что вы думаете о судьбе его сына Максима Шостаковича? У нас о нем разное говорят, что он уехал, дескать, за отцовскими деньгами…

— Ну что вы! Он и в России был богатым человеком. Какой длинный рубль? Сын Шостаковича получал огромные авторские. Среди интеллигенции России он был одним из самых богатых людей. Уехал он совсем по другим причинам.

— Даете ли вы благотворительные концерты?

— Я — нет, а Слава довольно часто. В пользу больных, в пользу детей, стариков, в защиту животных. По всему миру он дает в год порядка двадцати бесплатных концертов.

— Вы знакомы со здешними звездами? С Брижит Бардо, например, с Мариной Влади?

— Бардо? Я ее не знаю, а Марина Влади как раз вчера была у нас дома.

— А политические деятели входят в круг ваших знакомых?

— Конечно, мы много раз бывали в Белом доме, общались с Рейганом, Картером, а с Бушем знакомы с той поры, когда он был еще вице-президентом.

— В Париже вы живете постоянно?

— Нет, мы не живем на одном месте, в Париже это любимая моя квартира. Есть у нас квартира в Нью-Йорке, в Вашингтоне, в Лозанне, в Англии…

— Каково расписание вашей жизни на ближайшее время?

— Отсюда мы летим в Швецию, приглашены на церемонию вручения Нобелевских премий, оттуда в Голландию, потом будем в Лондоне, вернемся сюда на два дня и уедем в Лозанну, там встретим Новый год и 8 января будем в Вашингтоне — там оркестр у Славы. В феврале или в конце января едем в Японию. У Ростроповича — турне, я поеду вместе с ним. Из Токио он поедет в Москву, а я полечу в Париж.

— Как жаль, что не в Москву…