Камилла погладила собаку, радостно вилявшую хвостом, и вдруг в глазах ее блеснул дьявольский огонь. Она зачерпнула пригоршню снега и, мгновенно развернувшись, бросила в Джеррода, угодив ему прямо в лоб.

— Ах, так! Ну, ладно, ты сама напросилась!

В следующую секунду снег уже летел в Камиллу. Разгорелось настоящее сражение. Он попал в нее еще дважды, а она, заливаясь смехом, увертывалась от снеговых снарядов и псов, вертящихся под ногами и лающих во весь голос. Последний комок угодил ей в лицо, и она упала в сугроб.

Камилла со смехом смахнула с глаз снег, а Джеррод нагнулся над ней и, тяжело переводя дух, поинтересовался:

— Ты все еще злишься на меня?

Сердце так и подпрыгнуло у нее в груди. Как можно злиться на человека, который смотрит на тебя таким нежным и преданным взглядом.

— Нет, — хрипло призналась она.

— В таком случае смиренно прошу прощения. Я думал только о тебе. Ты простишь меня?

— Да, но не советую тебе больше искушать судьбу! — с напускной строгостью предупредила она.

Джеррод усмехнулся.

— Что сказала Элен?

Камилла удивилась:

— Разве ты ничего не слышал о врачебной тайне?

— Слышал, и поэтому спрашиваю не ее, а тебя.

Она вздохнула и протянула ему руку.

— Помоги подняться.

Он поставил ее на ноги и начал отряхивать снег со спины. Они уселись на садовую скамейку. Один из псов положил морду Камилле на колени, и она потрепала его за ухом.

— Итак, в чем же дело? — напомнил Джеррод.

— Элен сказала, что в ночных кошмарах оживают события, которые я сознательно стерла из памяти, и что ты каким-то образом вызываешь во мне воспоминание о пережитой травме — смерти Пола. — Камилла замолчала.

— И это все?

Она бросила на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза в сторону.

— Что в ситуации, которая порождает страх, фигурирует мужчина и постель. Элен полагает, что у нас остается шанс, и все будет в порядке. Она утверждает, что речь, скорее всего, идет об изнасиловании, — тихо сообщила она.

Она не стала говорить, что Элен назвала еще одну возможность, а именно то, что память Камиллы блокирует воспоминание не о том, что было сделано с ней, а каком-то поступке, совершенном ею самой. Подобная мысль повергала ее в ужас, и она решила ничего не говорить об этом Джерроду.

— Еще она сказала, что мне нужно проявить терпение, потому что память нельзя торопить. Посоветовала не бороться с тем, что сидит у меня в подсознании, а просто позволить событиям идти своим чередом.

— Иначе говоря, постараться забыть обо всем, насколько это возможно, — задумчиво проговорил Джеррод.

Лицо у Камиллы вытянулось.

— В твоих устах это звучит так просто.

— По крайней мере, в наших руках сделать этот процесс менее болезненным. Я обещал тебе показать местные достопримечательности, именно этим мы и займемся. Тебе нужно быть всегда чем-то занятой, чтобы не оставалось места для праздных мыслей. Что скажешь?

— Можно попробовать, — неуверенно проговорила она.

— Не слышу в твоем голосе энтузиазма, — рассмеялся Джеррод. Он встал со скамейки и подал ей руку. — Пойдем, сбросим эти мокрые тряпки, пока не заработали воспаление легких, а потом отправимся на экскурсию.

Джеррод оказался прав. У Камиллы совершенно не оставалось времени для размышлений. Они проводили дни, посещая памятные места Филадельфии. Взявшись за руки, бродили по музеям и выставочным залам, обнявшись, гуляли по паркам, уставшие, обедали в лучших ресторанах.

Это было волшебное время. Они катались на коньках при свете луны, совершали долгие прогулки с собаками, ездили на санках, которые Джеррод вытащил из подвала. Целыми днями Камилла смеялась, а ночью, как по мановению волшебной палочки, быстро засыпала и спала безмятежным сном ребенка.

Все было чудесно — кроме одного. Наслаждаясь новыми для себя чувствами и ощущениями, она напрочь забыла об одном существенном обстоятельстве. Не подозревая, что может влюбиться, а тем более в такого мужчину, как Джеррод, она потеряла бдительность.

Но однажды Камилла вдруг поняла, что стоит на пороге новой опасности. Она не собиралась предохраняться и понимала, что при первой же близости может забеременеть от Джеррода. Это было бы чудесно, но только в том случае, если бы их союз основывался на любви и взаимных обязательствах. А родить ребенка в браке, заведомо обреченном на провал, было бы непростительной ошибкой. Джеррод наверняка стал бы замечательным отцом и, возможно, даже настоял бы на сохранении брака, но она понимала, что он ее не любит, а только жалеет. Как ни мучительно это было, ей следовало проявить здравомыслие, а значит, оставалось одно: не заходить слишком далеко и все время помнить об опасности.