Хорунжий Елисеев, впервые познакомившись с кочевниками-курдами, так отзывается о них в своих записках: «Курды живут на границе и там, и здесь. Проводников и шпионов их можно набрать сколько хочешь».

В ожидании объявления войны Закаспийская казачья бригада несла охрану границы Персии с Турцией ровно полтора месяца. За это время изменился состав Макинского отряда — в Тифлисе было принято решение его усилить и сделать чисто казачьим.

Батальон кавказских стрелков и сотня 3-го Таманского казачьего полка ушли в столицу остана, город Хой. На смену им в Маку прибыл 12-й пластунский батальон 2-й Кубанской пластунской бригады. Он состоял из казаков-запасников, вставших в строй сразу после начала Великой войны.

Макинский отряд заблаговременно получил боевую задачу ввиду ожидавшейся скоро войны на Кавказе. Суть его заключалась в следующем: с объявлением войны ударить по крепостному Баязету, где, по данным разведки, находился сильный турецкий гарнизон, с востока. С севера по Баязету наносил удар гораздо более сильный Эриванский отряд генерал-лейтенанта Д.К. Абациева в составе (неполной) 2-й Кубанской пластунской бригады генерал-майора И.Е. Гулыги и 2-й Кавказской казачьей дивизии.

.. Султанская Турция первой открыла военные действия против России. Утром 16 октября 1914 года турецкий флот под командованием немецкого адмирала Сушона, в котором германские крейсера ходили под чужим флагом, нанес удар с моря по Одессе, где миноносцами была потоплена канонерская лодка «Донец», обстреляв из орудий Севастополь, Феодосию и Новороссийск.

Турция вопреки некоторым суждениям историков вступила в Великую войну хорошо подготовленной, с отмобилизованной армией, пополненной иррегулярной конницей (в своем большинстве — племенной курдской) и военным флотом, пополненным двумя германскими крейсерами. То есть о слабости и неподготовленности султанской армии говорить не приходилось. Стамбул заранее готовился к участию в большой войне, стремясь удержать за собой остатки некогда огромных территориальных владений и лелея надежду что-то возвратить из утерянного.

В подтверждение тому можно привести один малоизвестный в истории факт. Речь идет о том, как Российская империя едва не стала «денежным донором» для Стамбула в его планах усиления своей военной мощи.

В начале XX столетия, когда султанская Турция с помощью кайзеровской Германии стала наращивать свои вооруженные силы, армию и флот, ее «интерес» к мусульманскому населению Российской империи как к потенциальному противнику заметно возрос. Причем этот интерес имел вполне конкретное выражение.

Пожалуй, первым «забило тревогу» касательно будущего противника России в Мировой войне Министерство иностранных дел. По дипломатическим каналам в начале 1910 года стало известно, что в Стамбуле идет деятельная разработка обширного плана по сбору средств на усиление турецкой армии и флота.

Казалось бы, в этом ничего особенного не было: бывшая некогда в зените военного могущества Оттоманская Порта, основательно одряхлевшая, постоянно теряющая части своей территории с нетурецким населением, решила модернизировать вооруженные силы. Тем более что современным (европейским) требованиям они никак не отвечали. Ни в организации войск, ни в их вооружении, ни в их подготовке. Только этим можно было объяснить обращение Турции к Германии с просьбой предоставить немалый по численности штат военных инструкторов.

Готовящийся в Стамбуле план по сбору средств на военные нужды обеспокоил российский МИД одной своей статьей. Это было обращение к российским мусульманам оказать турецкой армии (!) посильную материальную помощь.

Опасность такого обращения виделась в том, что подавляющее большинство мусульман России проживало на территориях, недавно приращенных к империи. Или, говоря иначе, на ее колониальных окраинах, недавно завоеванных и потому считавшихся не вполне неблагонадежными. Речь шла о Туркестане и Кавказе, как Северном, так и о Закавказье.

Естественно, что Россия не могла допустить вред единству Российского государства. Поэтому совсем не случайным стало появление на свет циркулярного письма Департамента духовных дел Министерства внутренних дел, касающегося зачастивших в Крым и на Кавказ, в Туркестан и на Волгу «проповедников», имеющих турецкое подданство. То есть действия таких людей носили вполне определенную направленность.

Впрочем, Первая мировая война показала, что Турция просчиталась с «мусульманским фактором» внутри России. Идеи панисламизма здесь никак не привились. В Стамбуле такое объясняли тем, что виной всему стали «малая культурность низших слоев мусульманского населения», «невежество их духовенства» и «религиозная ненависть между существующими мусульманскими сектами».

То есть из России ожидаемых крупных сумм денег на модернизацию султанской армии и флота в Турцию так и не поступило. Свидетельств тому нет. Зато эти «вполне достаточные» деньги нашли в столице кайзеровской Германии, в Берлине.

Германия делала все для того, чтобы «привязать» к себе султанскую Турцию. При этом затрагивались интересы Российской империи не только на Кавказе, в Персии, но и на Ближнем Востоке. Примером может служить строительство железной дороги из южной части собственно Турции в ее «арабистанское» владение — Месопотамию (современный Ирак). Дело обстояло так.