На какую-то долю секунды жгучее октябрьское солнце ослепило меня. Я отвернулась от окна. В дверях кто-то появился. Это был Бен. Он не мог выговорить ни слова. Я вцепилась в него. Я трясла его. Я била его о дверь. Бесполезно было спрашивать его: «Что случилось?» Спрашивать: «В чем дело?» Его лицо, искаженное страхом и болью, было красноречивее слов.

— Имя.

— Стефан… озеро, — выдавил он. — Астма… приступ.

Я замерла. Не Вильям. О, Боже… не то, о чем я подумала… Боже, благодарю тебя.

Но я не чудовище. Я кинулась спасать Стефана, сопровождаемая воплями Элизабет:

— О, нет! Нет!

Я бежала через лужайку, через сад, через парк — вниз, к озеру.

Но меня опередили. Там уже был Вильям. Мой сын. Отчаянно старавшийся спасти Стефана.

Я увидела их с вершины холма. В воде. Казалось, они скользят по поверхности воды. Грациозно. Словно танцоры. Как будто неведомая сила вращает их. И поднимает к небесам.

Казалось, Стефан обнимает Вильяма, словно любовник, который не хочет отпускать от себя дорогое существо. Заявляющий свои права на обладание им. Они ушли под воду. Грязные воды озера сомкнулись над ними. Сколько прошло времени?

Сколько времени они находились под водой?

— Спасайся, Вильям, оставь его! — услышала я свой крик.

Ветер унес мои слова. В никуда. Грязные воды озера сомкнулись над ними. И только.

Я сбежала с холма. Элизабет летела за мной. Я бросилась в воду и поплыла туда, где, как мне казалось, их поглотило озеро. Нырнула. В черную пустоту. Во мрак. Почему вода не стала голубой и прозрачной? Ради них?

Я снова нырнула. Снова и снова. И снова — пустота. Мутная грязная жижа. Мрак. И боль. Физическая боль. Какая-то тяжесть. Я выплыла на поверхность. И опять нырнула. Еще раз. Снова и снова. Но так и не нашла место, где они схоронились. Далеко от меня исступленно билась в воде Элизабет. Она ныряла. Снова и снова.

Мы поплыли к берегу. И упали на землю.

Она дотронулась до меня. Любовь и сострадание. Она уничтожала меня.

— Будь ты проклята, Элизабет. Стефан взял его с собой. Я знаю. Стефан взял его с собой. Моего Вильяма. Который хотел спасти его. Стефан взял его с собой. О, Боже! О, Боже!

К чему теперь взывать к Тебе?

— О, Боже! Как я ненавижу тебя, Элизабет. О, Боже, Элизабет! В конце концов ты отомстила мне.

Я надвинулась на нее. Я плеснула ей в лицо водой. Я схватила камень. Я бросила в нее камень. Орудие мести. Моя рука. Сведенная ладонь — словно нож — удар по лицу. Я тянулась к ее затылку. Я тянулась. Я была готова убить ее. Потом я увидела мертвую птицу. Я схватила ее. И швырнула ей на грудь.

Плача, она прошептала:

— Рут, не надо. Подумай о наших мальчиках. О наших мальчиках.

Я остановилась. И посмотрела на нее. Она ранена? Кровь. Я задела кость? Или — снова — лишь мягкие ткани? Запах? Он исходил от полусгнившего тела птицы. Куски этой плоти повисли на ее одежде. Гниение не затронуло Элизабет. Наконец-то я прервала молчание. Не так, как я мечтала. Боль. Гибель. Горе.

На холме показались санитары. С бесполезными носилками. Я побежала им навстречу. Я кричала:

— Они на дне озера. Я не смогла найти их. Зачем носилки? Тел нет.

Передо мной возникло лицо Стефана.

— Тел нет.

Они остановились. Беспомощные. Стремившиеся помочь. Привыкшие иметь дело со смертью. Они выглядели потерянными. Они осторожно положили драгоценный матерчатый алтарь.

— Пожарные… водолазы уже в пути, — проговорила женщина — Миссис Гартон?

— Кто вы? — я выплюнула эти слова в лицо этой незнакомке.

— Я Сара Дункан… и… может быть…

Она обернулась к Элизабет.

— Элизабет Гардинг. Мать Стефана.

— По телефону мне сказали… два мальчика…

— Стефан и Вильям.

— Ваши сыновья?

— Да.

— Мне… мне так…

Жаль?

— Миссис Гартон. Лучше, если вы вернетесь в дом.

— Нет.

— Миссис Гартон, пожалуйста…

— Нет.

— Леди Гардинг?

Элизабет покачала головой. Кровь впитывалась в мертвую плоть птицы. На Элизабет была голубая блузка. Не черная, как обычно. Раньше я не заметила этого. Врач наклонился и достал из чемоданчика марлю и какие-то склянки. И занялся теми повреждениями, которые я нанесла Элизабет.

— Я неудачно упала, — сказала Элизабет — Я бежала к мальчикам… Споткнулась о птицу. Когда я выходила из воды, я упала… споткнулась…

Я молчала. Кто-то накинул одеяло мне на плечи.

— Миссис Гартон. Леди Гардинг. Вам необходимо переодеться.

— Нет.

В один голос.

Врачу ненавистно ощущение беспомощности. Бессилие. Они, как и священники, хотят быть всемогущими. Особенно в горе. Но врачам в отличие от священников нечего делать рядом со смертью. С новым бестелесным бытием. С теми, кто невидимо пребывает с нами. Зачем мертвым оставаться среди нас? Чтобы отстраненно смотреть на наши слезы? Они ушли из этой жизни. У них нет будущего. Время остановилось для них. Окончательно. Нельзя прибавить ни строчки.