— Феарор был моим сыном, — сказал Салмар Аларейн, вновь сцепливая пальцы под подбородком. — Вы уверены, что мои люди не сильно пострадали?

— О, да, — заверила его Френки, перекладывая ноги. — Зато могут вдоволь разбить головы, пытаясь выбраться из подвала.

Она передернула затвор.

— Мне было проще пристрелить их, чем стаскивать в погреб, Салмар. Рассматривайте это как жест доброй воли.

— Я не верю в добрую волю с тех пор, как мою жену убили фанатики, — отвечал минотавр.

— Асгхан Фирачи, — я показал ему фотографию. — Вы приехали из-за него?

— Сын был всем, что у меня осталось, — ответил Аларейн. — Этот охотник убил его — зверски, безжалостно, и без малейшей причины.

— Асгхан говорит, он был поражен койганом.

— Это ложь. В теле не нашли ни зверя, ни даже кокона.

— Что вы делаете в городе Эльфов? — спросила Френки.

— Наверное, я должен отвечать, раз вы держите в руках пистолет… Хорошо. Мне стало известно, что твари выслеживают Асгхана. Я мог бы выяснить, кто возненавидел моего врага еще больше, чем я сам. У меня достаточно для этого средств.

Салмар Аларейн сухо улыбнулся, как человек, у которого уже ничего нет впереди.

— Но для меня не имело значения, кто послал тварей. Я просто хочу видеть, как охотника раздерут на куски. Вам это может показаться жестоким — но таковы чувства отца, который потерял сына.

— И вас не заботило, что десятки невинных людей станут жертвами тварей?

Аларейн чуть заметно пожал плечами.

— Мне их жаль. Но я ничего не могу сделать. Даже тот, кто послал койганов в ваш город, не в силах их отозвать — до тех пор, пока они не выполнят задания. Это не дрессированные кикиморы, и не слушаются приказов. Мне остается только наблюдать — так же, как и вам.

— Он лжет, Френки.

Девушка закусила нижнюю губу, как делает только в тех случаях, когда напряженно размышляет.

— Вы сами Охотник, Аларейн, — произнес я. — Поэтому поняли, что в позвоночнике Феарора нет кокона.

— Это правда? — спросила Френки.

— Возможно, есть и другие люди, желающие Асгхану смерти, — продолжал я. — Но немногим удастся провести сюда личинки, обманув магов Черного Круга. И только опытный охотник мог заставить тварей подчиняться себе.

Серые стальные глаза Франсуаз вспыхнули алым огнем, когда демонесса вонзила когти в сознание минотавра. Девушка издала короткий смешок, и я понял — она увидела страх Салмара.

— Говори, — приказала Френки, наклоняясь к нему. — Расскажи мне всю правду.

Минотавр молчал.

Франсуаз поставила ему ногу на голову и пригнула к полу.

— Много людей погибло из-за тебя, ублюдок, — произнесла она и слегка усилила нажим — так, что у минотавра хрустнули шейные позвонки. — И будут умирать снова, если ты не остановишься. Это достаточная причина?

Он захрипел, не пытаясь подняться.

К его чести стоит отметить, что это было бы бесполезно.

— Но тебе нет дела до других? — процедила Френки. — Только твоя злоба имеет значение, и не важно, кто пострадает.

Девушка сменила положение, и теперь ее каблук вонзался в голову минотавра.

— Как насчет их фамильного замка?

— После смерти Феарора только он останется памятью об истории Аларейнов, — подтвердил я. — В пяти залах дворца собраны древние артефакты — ковры, вазы, украшения. Они бесценны сами по себе, но для Салмара это еще и память.

Минотавр что-то прохрипел, но были ли то слова согласия, или он обсуждал сам с собой достоинства тяжелых женских каблуков — осталось неясным.

— Каждое поколение его семьи добавляло пару диковин. Любой предмет там символизирует определенный период в истории страны, и ту важную роль, которую сыграли в ней Аларейны. Это нечто вроде святилища.

Кончик языка Франсуаз пробежался по чувственным губам.

— Ты у меня все знаешь, Майкл. Сколько нужно времени, чтобы сровнять замок с землей и разграбить коллекцию?

Девушка слегка ослабила нажим, но только для того, чтобы, когда минотавр тяжело поднял голову, вновь пригнуть ее к полу.

— Вы не посмеете, — простонал он. — Меня уважают на моей родине.

— О, только пока ты жив.

Франсуаз позволила ему распрямиться, и с насмешливой улыбкой рассматривала лицо минотавра, покрасневшее от ярости и напряжения.

Салмар поднял голову. Я не заметил, когда Френки успела рассечь ему губу, но изо рта Аларейна сочилась кровь.