«Галина Степановна, я прошу вас впредь никогда мне ничего на эту тему не говорить», — строго предупредила её тогда Вика. Галина Степановна снисходительно улыбнулась.

Так и жила Вика от службы до службы, от уборки храма до уборки, от праздника до праздника. Ремонт она всё же закончила. Пришлось влезть в долги, зато квартирка у неё теперь как игрушечка. Светленькие обои, свежевыкрашенные окошки, много, много фотокарточек детей по стенам. Илья наснимал, она повесила. Это правильно, если в доме много фотокарточек детей, там никогда не пропишется одиночество.

Вика всегда приходит в храм пораньше. Сегодня совсем рано, сторож только открыл.

— Вика, ты первая сегодня…

— Детей из сада забрала и сразу сюда. Васильевна их кашей накормила, слава Богу.

Повязала платок концами назад, заправила под него волосы — добрая бабка к подвигам готова.

Вычищает подсвечники, хорошо работается, от души. Подсвечников много, но и ей спешить некуда, дети во дворе носятся, сторож успокоил, что присмотрит.

Полы Вика натёрла — ступать жалко. Она всегда умиляется тому, как входят в храм прихожане сразу после уборки: боятся ступить на эту чистоту, мнутся в нерешительности.

— Смелее, смелее, — подбадривает она, — не мы для пола, а пол для нас.

Потихоньку заполняется Божий храм. Огоньков свечей становится больше, жар от них всё сильней. Вика встала перед самым большим подсвечником у Казанской. В который раз удивилась: сколько скорбей вокруг, идут, идут страждущие люди, просят о помощи Божию Матерь, умоляют, плачут. Изо дня в день, из года в год. Всегда. Какие глубокие у людей скорби. Иногда диву даёшься, как можно такое вынести. Сравнимо разве с её, Викиными, несчастиями. Казанская сверкает дорогими подношениями. Слышит. Помогает. Утешает. Радует. Заступница усердная. Слово-то какое славное — заступница. Заступи… Мы редко говорим сейчас так. Помоги — чаще. Но «помоги» очень уж попросту, панибратски. Заступи — это дистанция. Это почтение. Это склоненная в смирении голова. Это опущенные долу очи.

Не заметила, а в храме уже теснота. Свечки некуда ставить. Не опаляя, кладут их на подсвечник. Вика следит внимательно: догорел огарок — на его место новая свечка из принесённых заранее.

— Скажите, это Казанская?

— Казанская.

— Чудотворная?

— Чудотворная.

— Ой, хорошо! Мне к ней надо.

На Вику благодарно смотрит девушка. Светлый платочек, белая блузка на маленьких изящных пуговичках. Чёрная сумка на ремешке через плечо. Похожа на гимназистку. Что-то есть в ней трогательнодоверчивое, забытое.

— Всем к ней надо, — улыбнулась Вика, — смотри, сколько у неё подарков. Все благодарят.

— А я, — девушка опустила глаза, — я для Неё колечко пожалела. Представляете? Просила-просила, выпросила, что хотела, а колечко до сих пор на мне. Я такая грешная… — девушка смущённо улыбнулась и вдруг решительно сняла с руки кольцо. — Вот, хочу отдать.

— Надо позвать старосту, он киот откроет…

Но девушка уже вложила кольцо в Викину ладонь.

— Прошу вас, мне самой стыдно.

— У тебя была беда?

Девушка засветилась улыбкой.

— У меня счастье! Мне Бог послал любимого человека! Скоро мы с ним повенчаемся. Здесь. Здесь хорошо. Он сейчас подойдёт, пошёл свечки купить, он понравится вам, он замечательный.

— Ты молись Казанской. Всегда молись, даже когда счастье.

— Мало я молюсь. Но мы с мужем будем часто в храм ходить, и детей водить, если, конечно, родятся.

— Родятся, — твёрдо сказала Вика, — почему бы им не родиться?

— Да врачи разное говорят. Я только что из санатория, подлечили. Так хочется много детей…

Вика смотрела на это удивительное создание. Господи! Какая девочка! Сколько в ней чистоты. Она как будто из прошлого века. Кому-то в наше время достанется такое сокровище. Только бы оценил её замечательный человек, только бы оценил.

Вика почему-то сама разволновалась.

— Ты проси детей у Казанской. Молись, приходи сюда почаще. Меня Вика зовут. У меня двое, Гриша и Анечка, ещё бы родила, да муж к другой ушёл.

— От вас? — девушка удивлённо вскинула брови, — вы такая хорошая…

В этот момент Вика увидела Илью. Он пробирался прямо к ним. К Казанской. Две свечки в руках.

Девушка успела шепнуть:

— Идёт. Это мой Илья. А меня Даша зовут.

Уже дома, вспоминая в деталях эту потрясшую её нечаянную встречу, Вика удивлялась: а куда же делась артистка? Пока, наконец, не поняла, что артистку она себе надумала. Мало ли кого муж фотографировал на кинофестивалях. «Илья встретил свою судьбу», — повторяла Вика. Повторяла законная венчанная жена законного венчанного мужа. Повторяла женщина, которой изменил муж и которую оставил ради разлучницы-любовницы. Даша — его судьба. Илья встретил настоящую любовь. На беду ли, на радость ли, но встретил. Это факт. И теперь уже Вике не каяться отцу Леониду, что она не может простить разлучницу. «Артистка хорошая…» Слова можно произносить через силу, фальшиво, манерно, неискренне, и будет это самое обыкновенное враньё. А вот Даша… Даша хорошая! Никаких усилий, никакого труда, никакой фальши. Даша хорошая! Девочка, которая хочет иметь много детей. От Ильи. От её бывшего мужа. Поди разберись в лавине хлынувших на неё чувств.