Стремительной походкой Даша направилась в сторону разноцветных мигающих лампочек. Музыка, раскрасневшиеся лица, весёлая суета.

Давно не каталась… Может, разучилась. Даша надела коньки и осторожно оттолкнулась от скамейки. Она ощутила в теле забытую лёгкость и обрадовалась ей как старой знакомой. Ничего не разучилась!

Медленно, даже лениво Даша прошла круг. Здорово! Как же здорово, что она пришла сюда без Маринки. Даша разогналась посильнее и понеслась под весёлую музыку вперёд, нарезая и нарезая новые круги на сверкающем ледяном «паркете». Звучал вальс. Красивый, очень знакомый, Даша никак не могла вспомнить, какой. Она носилась по катку с азартом десятилетней девочки, сбежавшей с уроков. Думалось легко, мысли с морозца — сплошь о хорошем. Неправильно я живу: работа, дом, работа. В Москве столько всего: выставки, театры, бассейн, каток. А я всё жду чего-то, всё к чему-то готовлюсь. Надо с этим кончать. Она где-то читала, что одиночество даётся людям как подарок. Тогда она с этим не согласилась. Какой ещё подарок — быть одной? Люди боятся одиночества, от одиночества даже случаются болезни. Но сегодня, сейчас, летая по льду под звуки знакомого вальса, Даша легко нашла опровержение своим мыслям об одиночестве. Нет-нет, она неправильно всё понимала. Когда одиночество — приговор, когда человек вынужден, когда он знает, что ему уже никогда из одиночества не выйти, тогда, конечно, трагедия. Но когда это просто этап в жизни, когда одиночество временно, когда впереди, как в конце тоннеля, есть выход, есть избавление, тогда да, подарок. Время осмысления жизни. Чтобы многое понять, надо побыть одному. Об этом столько написано светлыми умами. Вот и у меня этап. Ну двадцать пять. Так у всех по-разному. Милка Синицына в тридцать замуж вышла, уже двоих родила, ещё не вечер… Носись на коньках, ходи по выставкам, посещай фитнес-клубы, бери от одиночества всё, что оно может тебе дать, радуйся ему, в конце концов, благодари его.

Дашу очень позабавила неожиданная мысль: если бы рядом с ней была сейчас Маринка, она бы до этого не додумалась. Подруга тарахтела бы, новостями делилась, ведь давно не виделись. Вот и ещё один большой плюс Дашиного «одиночного катания». Засмеялась. Дарья Малинина на льду с программой одиночного катания! Смешно…

Какой красивый вальс. А я, как Наташа Ростова на своём первом балу. Знаю, что я неотразима, легка и изящна, но Наташа ждала приглашения, жаждала его, молила о нём, а мне хорошо именно так, одной. Весёлое многолюдство в весёлом одиночестве. Ещё кружочек, ещё…

Немного кружилась голова. «Ах, как кружится голова, как голова кружится…» — вспомнилось шульженковское. Стала напевать себе под нос, сбилась, потому что зазвучало танго. Страсть и тайна, магия женской красоты, вседозволенность… Она заметила пару. Он — высокий, стройный, в ярко-синем спортивном костюме с белыми полосками, и она, девочка-дюймовочка, в вязаной шапочке с большим помпоном, в короткой складненькой юбочке поверх облегающих рейтуз, пушистом свитере. Они танцевали танго так самозабвенно и так прекрасно, что на них смотрели во все глаза. Многие прибились поближе к стенке, чтобы освободить для них место. Даша, не отрываясь, смотрела на пару. Скорее всего, это были опытные фигуристы. Но дело совсем не в том, что движения их точны и грациозны. Дело в другом. Это было одно целое. Один организм, одно дыхание, одна жизнь. Жизнь смелая, потому что полная любви. В ней не было осторожности, в ней был вызов. Вызов всему земному и суетному, уродству поступков и непотребству мыслей, мертвечине условностей и равнодушию сердец. Красота, какая же красота…

Даша не могла налюбоваться на пару. А они, конечно, понимавшие, что на них смотрят, обрушивали эту красоту на восхищённую публику. Даша почувствовала, что их танго, при всей своей страстности, целомудренно. Эта пара на льду не позволяла до конца проникать в их чувства, они были хранимы чем-то невидимым, названия которому Даша не знала. Только чуть-чуть приоткрыта завеса их тайны, ровно настолько, чтобы лишь порадоваться за них, но не вглядываться с любопытством.

Лёгкий реверанс. Танец закончен. Все аплодируют. На лёд выскакивает парень с красной лентой наперевес, слегка навеселе, без коньков, ноги разъезжаются. С бутылкой шампанского, бумажными стаканчиками один в одном. Возбуждённо, срывающимся голосом кричит:

— Подходите! За молодых! Олег и Кристина сегодня стали мужем и женой. Они мастера спорта по фигурному катанию, подходите, не стесняйтесь, мы угощаем…

Они угощают. Это их первое семейное танго. Даша не заметила, как оказалась с бумажным стаканчиком. Глоток колючего шампанского на колючем морозе. И — посрамление мыслей о радости одиночества.

Какое одиночество?! Вот к чему стремится её душа, слиться с другой душой, навсегда, навечно.

Молодожёны и весёлая компания покинули стадион. Потихоньку на льду воцарилась прежняя обстановка. Все равны, никто никем не восхищается. Музыка, теперь лёгкая, изящная полька, будто подыгрывала усилившемуся к вечеру морозцу. Даша решила не поддаваться нахлынувшей грусти, взяла себя в руки. Нет, нет, она права, пока одна, она станет жить жадно и весело. А придёт время, случится и у неё своё свадебное танго.

Разогналась, что было силы. Влетела в весёлую польку. Разогналась ещё… Она молодая, у неё есть хорошая работа, у неё живы родители, они любят её, ей очень идёт её полушубок, и катается она неплохо, конечно, не как мастера-молодожёны, но вполне прилично. Сейчас она как разгонится, как чиркнет коньком, резко повернёт и ещё раз чиркнет.

Чиркнула, разогналась. И со всего маху врезалась в широкую грудь бородатого мужчины. Расстёгнутая молния на его куртке больно царапнула Дашу по румяной от мороза щеке.

Даша ойкнула и заплакала.

Илья нервничал. Фотокарточки с фестиваля начальник забраковал. Выбрал только четыре.

— Что ты там прохлаждался? У тебя неделя была, целая неделя! Чем занимался? С актрисами любовь крутил?

Илья давно привык к особенностям шефа. Он мог накричать, мог домыслить, что угодно. Но зла на человека не держал, и если нужна помощь — Петрович всегда первый. Но фотокарточки с фестиваля были хорошие! Илья объективно оценивал их, да и по количеству в самый раз. Огрызнулся:

— Знаешь, Петрович, ты слова-то подбирай, любовь… с актрисами, я человек женатый и не надо меня…

— Илюш, да я так, ляпнул сдуру, ты меня прости, Илюш, — Петрович засуетился, виновато заглядывая Илье в глаза.

Хороший мужик Петрович, характер у него золотой. Илья любил потолковать с Петровичем о жизни. Всегда были те разговоры честными, Петрович никогда сам не лез в душу, но если спрашивали, отвечал по совести.

Может, рассказать ему, что всё у них с Викой наперекосяк? Совета спросить? Ведь Петрович намного старше Ильи, у него уже внуки.