– Дождик будет?

– Дождя не будет! – веско заявил Вбану и, посмотрев на небо, добавил: – Будет сильный ливень. А так как дорога дальше идёт вдоль реки, нам лучше остаться на месте.

Геллер возмутился:

– Да что мы, растаем, что ли? А мою рубаху Дык совсем заносит!

– Подожди, – удивился атаман. – Ты же говорил, что онучи давал.

– Не помню, – смутился богатырь. – Что давал, точно помню, а вот что именно…

– Нельзя идти, Шамбо сильно сердиться будет! – уверенно возразил арап.

– Это кто такой? – поинтересовался Спесь.

– Стрелы он кидает огненные с неба. Если в кого попадёт, то совсем мёртвый тот становится.

– У нас этим Перун занимается, – возразил Геллер.

– Поэтому вашему Шамбо по нам нельзя блискавицами швыряться. Не по чину ему!

Разгорелся спор, в нём участвовали все, пока Спесю это не надоело:

– Послушали умных, давайте спросим у учёных. Ивашка, пойди сюда. Скажи нам, может ли моланка здесь в человека попасть?

– Конечно, может, – удивился вопросу волхв.

– Так мы же Перуновы! А здесь Шамбо стрелами небесными заведует!

– Коли в тебя угодит, тебе будет всё равно. Боги на небесах промеж собой потом разберутся, но легче нам от этого не будет.

– О! – поднял палец Спесь Федорович. – Значит, ладим шатры и пережидаем на месте. Надеюсь, что почтенный Ибн-Комод последует нашему примеру?

– Конечно, – араб был спокоен, только четки перебирал немного нервозно. – Пойду попрошу джинна помочь нам.

Когда пронесся первый порыв злого ветра, всё было уже готово. Глубоко в землю были вбиты колы, и бывалые морепроходцы уже завязали узлы предусмотрительно прихваченных морских канатов. Джинн из странного зверя превратился в большой серый шатёр, который накрыл почти весь караван. Принцесса была в гневе, но караванщик хранил невероятное для здешнего климата ледяное спокойствие, он делал своё дело, и никто ему не был указом. Так что всё досталось Аладдину. И гневные слова, и даже несколько пощечин. Покрутив головой, Ивашка сочувственно вздохнул и скрылся в своём шатре. Вовремя. С неба хлынуло море. Струи воды ветер закручивал в жгуты, и они с яростью молотили в натянутую ткань. Часто блискал ослепительный свет, и почти сразу всё тряслось от оглушительного хохота арапского божка. Но уютно горел костёрчик, горячий отвар бодрил тело, и неторопливо, прерываясь только на гром, рассказывалась быличка.

– Визирь поведал о событиях давних, героических и поэтому ужасных. Очень давно подступили к городу свирепые враги. Обложив град со всех сторон, стали они рваться в него. Глыбы камня, пущенные машинами, разрушали дома горожан и убивали людей. По ночам не было темноты от тысяч огненных стрел, и воющие волны захватчиков бились о крепкие стены. Стойко сражались все. И бедный, и богатый стояли на стенах, там, где падали мужчины, вставали женщины и дети. Падишах не сходил с коня, во главе своей гвардии всегда успевая на самое опасное место. Город держался, и тогда вражеский чародей призвал гулей и ифритов. Поэтому вызвал падишах к себе наследника и велел ему вырваться из города и увезти, спрятать величайшее достояние, простую медную лампу. Тайна была в этой лампе, тайна и благосостояние города. Только потому, что раб лампы, могучий джинн, возвёл стены города, поднял воду из-под земного плена, посадил сады, и возник город среди песков.

– Подожди, уважаемый, – пробасил Лисовин. – А почему падишах не приказал джинну разметать захватчиков?

– Нельзя. Нельзя, чтобы существо иного мира причинило вред человеку. Великий чародей, да славится имя его, достопочтенный Соломон, ввёл этот закон для всех джиннов, и никто не может нарушить его! Даже ифриты могли только разрушить стены, но не убить человека. Для этого у врага были простые воины. И юный принц вместе с десятком друзей смог покинуть город. А падишах поднялся на стену и грустно посмотрел на вражеский лагерь. Близилось утро, и близился последний штурм. «Великий падишах, – поклонился ему могучий человек в кожаном фартуке. – Я кузнец и хочу сказать, что кончилось у нас железо. Не из чего делать нам наконечники для стрел и копий». «Будем крепче держать в руках сабли», – грустно улыбнулся повелитель. «Позволь спросить, о, всемогущий», – вновь поклонился кузнец. «Оставь славословия, на стене мы все равны. Спрашивай». «Ты знаешь их язык. Скажи, что они кричат, когда идут на приступ?» Падишах усмехнулся, он удивлялся этому с самого начала. «Золото». Они все кричат: «Золото!». Воин обернулся и посмотрел на сверкающую в свете пожаров крышу дворца, потом взглянул на кузнечный молот в своей руке. Пожал плечами, а повелитель напряженно задумался, потом хлопнул кузнеца по плечу и восторженно воскликнул: «Мы дадим им золото! Слушай меня…»

До утра горели в кузнях огни, но пришла пора – и медленно солнце стало взбираться в небесную крутизну. Сегодня оно не спешило, противно было смотреть на то, как люди убивают друг друга. Взревели хриплые рога, и, увязая в песке, отшвыривая трупы и обломки осадных машин, первыми побрели ифриты. Сзади их подпирали закованные в тяжелую броню личные слуги злобного мага, ну и уже потом катилось основное войско. А надсмотрщиками у них были гули-трупоеды. Мерзко рокотали огромные барабаны, заставляя нечисть держаться в строю, и угнетающе их бой давил на защитников: «падё-ё-ёт, падё-ё-ёт». Но неожиданно в воздух взвился первый пронзительный звук зурны, его подхватил звонкая дробь барабана и полилась тягучая, пронзительно сладострастная мелодия. Под эту мелодию танцуют дразняще желанные девы, заставляя прерываться дыхание у юнцов и молодеть стариков. Эта музыка заставляет краснеть юных дев и маняще улыбаться женщин. Не найти человека, который никогда бы не слышал или не мечтал услышать эту мелодию жизни и торжествующей любви. Музыканты плакали, но играли, музыканты погибали, но залитые кровью инструменты брали другие, и музыка звучала! И люди на стенах танцевали, танцевали с саблями в руках, танцевали, рубя головы прорвавшимся захватчикам. Танцевали, скидывая глыбы камня на проклятых ифритов и выливая чаны кипятка на орущих «золото-о-о!» мерзавцев. Танец жизни танцевали люди, но смерть забирала танцоров. И махнул платком падишах: «Дайте им золото». Перекрывая рёв битвы, гнусаво взревели трубы, и встали лучшие лучники в полный рост, и тускло желтели наконечники их стрел. И дикий визг горящей нечисти был им наградой после первого залпа. Не в силах перенести создания иблиса чистое золото, и хотя нет жизни у нежити, но смерть есть. Отшатнулся копейщик от жара горящего ифрита, но нагнулся за наконечником стрелы. Несколько минут смотрел, не в силах поверить, потом отбросил копьё и помчался собирать стрелы. Стрелы лились рекой, со стен летели и копья с такими же тусклыми наконечниками. Редко они убивали кого-либо, золото – мягкий металл, но кровь лилась рекою. Давно пропали затоптанные командиры, в ярости метался на холме маг-преступник, а над кровавой битвой, где все против всех, метался истерический крик: «Зо-о-олото!». И именно в этот момент вернулся к стенам города наследник падишаха. Не мог он выполнить строгий приказ отца, не могли он и его друзья просто бежать со своей Родины. Падишах мог бы гордиться таким наследником. Окинув взглядом поле битвы, ставшее полем раздора, принц принял единственно верное решение. Они ударили в копья по шатру предводителя, именно туда, где оставались последние, кто мог навести порядок. Никого не осталось в живых на том холме, и до сих пор, юные девушки носят туда воду, чтобы поливать выросший на голом песке розовый куст с одиннадцатью цветками. Одним розовым и остальными белыми. Их было одиннадцать – юношей, чьи щеки так и не узнали прикосновения девичьих губ.

Но вместе с принцем погибла и тайна местонахождения медной лампы. Великий падишах желает, чтобы будущий муж прекрасной пэри нашёл эту лампу и тем самым принёс в город благосостояние и богатство. Тем, кто решится на поиски, будет оказана любая возможная помощь в течение месяца. От имени падишаха, да славится в веках имя его, желаю вам удачи!..

Тишина сменила неторопливо текущую речь Ибн-Комода, но тут все обратили внимание на прекратившийся стук дождя и стали нетерпеливо выбираться из духоты на свежий воздух. Но как бы ни торопились люди, все говорили слова благодарности уважаемому рассказчику.

Дороги не было. Вместо неё весело журчал большой ручей, и даже Геллер почувствовал себя неуютно, представив, что творится возле реки. А посредине ручья лежала огромная свинья и удовлетворенно похрюкивала, пуская пузыри.

– Сал-л-ло!!! – громкий страстный шёпот за спиной заставил Ивашку вздрогнуть. Непейвода, встопорщив усы, вытягивал шашку из ножен. С двух сторон на него кинулись Ибн-Комод и Спесь, схватили и повисли на плечах.

– Не совершайте ошибку, почтеннейший потрясатель стен здравого смысла. Это не животное оскорбительное для истинного правоверного, а балующийся джинн. Любит он, грешным делом, пошутить над людьми, а воду просто обожает.