Алберт Ли закрыл дверь, и в тот же миг до него донесся нечеловеческий крик.

Он был ужасен и неимоверно долог. Он на высокой звенящей ноте обвинял, казалось, небеса, просил быстрее пресечь его страдания, которые вместили в себя муки всех живущих на земле.

Не переодеваясь, экстрасенс прошел в контору. Его встретил измученный, безвольный взгляд Губенко. Вениамин провел ночь без сна, лицо изможденное, сосуды на глазах полопались.

– Ну, что там? – спросил Белуха, поднимаясь с кресла.

– Приступили к работе, – ответил Ли.

От этих слов Губенко побледнел еще больше. Впервые он почувствовал, что у него есть сердце, оно надсадно защемило. Вениамин мог найти моральную поддержку в Хейфеце, но Карл мирно спал в соседнем домике.

Белуха брезгливо осмотрел компаньона. Потом, словно прочитал его мысли, возвратился к утреннему разговору с Карлом. Помощник не выполнил его задания. Карл и пальцем не тронул Ирину Голубеву. В течение пяти минут он и Мирза Батыев пообщались с женой журналиста с глазу на глаз. И Хейфец коротко доложил Белухе:

– Она ничего не расскажет.

– Что это значит? – грозно спросил шеф безопасности.

– А то, – дерзко ответил Карл, – что нам не нужны лишние трупы.

Белуха был вне себя от гнева.

– Ну-ну, продолжай, – едва сдерживаясь, произнес он.

Хейфец уселся напротив шефа и спокойно продолжил:

– Я знаю, тем двоим, что сейчас сидят в ангаре, не жить. Но, следуя твоей логике, нам придется убрать и знакомого Вениамина, через которого он толкал глюкозу, – Барышников, если мне не изменяет память. У того есть подруги, знакомые, родственники. У тех тоже есть близкие им люди. Давай команду, Андрей. Но, пожалуй, начнем с жены журналиста. Потом прикончим ее мать, соседей, сослуживцев, однополчан ее отца… К следующему году мы сможем вплотную приступить и к самому Барышникову. Если нам и суждено сгореть, то дров под нами и так достаточно, от нас не останется и пепла.

Белуха промолчал. Наверное, подумал он, Карл прав. И хорошо, что он самостоятельно распорядился судьбой Ирины Голубевой. Дальше Белуха пошел по стопам своего младшего товарища.

С прежним отвращением глядя на Губенко, он как бы невзначай проронил:

– Только бы Мирза не перестарался.

Вениамин медленно поднял голову. На его лицо набежала гримаса. Он ждал, что скажет Белуха дальше.

– Ты сказал, чтобы Мирза только напугал их?

Алберт Ли ответил утвердительно и присел на стул.

– Однако мне придется проконтролировать его. – Белуха от порога окликнул Губенко: – Веня, а ты не хочешь попрощаться со своими компаньонами? – Он хрипло рассмеялся и вышел за порог.

Развеев не верил в чудеса, но вот с него снимают ошейник, бросают к ногам одежду. Чей-то повелительный голос приказывает ему одеваться. Он механически выполняет указания. Ложкин – нет. Леня стоит на коленях, короткая цепь натянулась, ошейник врезался в горло. Ложкин мертв. Наркоман умер от разрыва сердца, когда Мирза поднес к его лицу раскаленные клещи. И таджик оправдывается перед властным человеком.

Развеева даже не предупредили, чтобы он молчал. К чему? Он все понял, до конца дней своих будет просыпаться в холодном поту и вспоминать этот кошмар. Длинные спутанные волосы упали на лицо, мешают смотреть. Его руки трясутся на баранке «жигуленка», и Развеев, свернув на обочину, долго приходит в себя.

Никогда не придет…

Спустя час, забывая вовремя переключать передачи, он ехал в город. Домой.

Слегка поддерживая Ирину за локоть, следователь Эдуард Зимин провел ее длинным коридором и спустился на несколько ступенек в просторное прохладное помещение морга. Одну его стену занимали ровные ряды белых дверок, похожих на дверки микроволновых печей. Морг строили финны.

В середине зала с кафельным полом стояли два человека – один в белом халате, другой в сером костюме и галстуке. Тот, что был в костюме, держал в руке кожаный кейс. Он подошел к Ирине и представился:

– Владислав Корабельников, врач. Я очень сожалею, примите мои соболезнования.

Не сводя глаз с холодильных камер, Ирина кивнула. На ней был клетчатый костюм.

Врач коснулся ее руки.

– Если вы готовы, мы можем начать процедуру опознания. Что делать… Но я вынужден просить вас успокоиться. Еще раз простите. Я буду рядом.

Ирина еле слышно сказала «да».

Мужчина в белом халате подошел к одной из камер.

Ирина закрыла глаза, она не видела, что там делает сейчас этот человек. Рядом прозвучал голос Корабельникова:

– Я здесь, успокойтесь.

К ним подошел следователь.

– Ирина Владимировна, вам принести воды?

Она открыла глаза.

– Нет.

Он лежал на узкой выдвижной полке, накрытый белой тканью. В том месте, где должно было быть лицо, расплылось бледно-розовое пятно.