— С ума сойти! — настроение у Кости резко пошло на взлёт. — Оказывается, я о тебе совсем ничего не знаю. И часто ты бываешь в таких местах?

Эвелин засмеялась:

— Да нет, это моя первая духовная вылазка, если не считать шаманских слётов, на которых я до сих пор была только зрителем. Давно уже собиралась начать, и друзья все уши прожужжали, но кроме чтения книг и разговоров о высоком у меня пока ещё никакого серьёзного опыта в этом деле не было. А тут, видишь, всё как-то разом и в одну кучу. Даже с волшебником познакомилась…

— То ли ещё будет! — подбодрил её Костя, наслаждаясь волной нежного тепла у себя в груди. — От души желаю с пользой провести время в Непале! Буду с нетерпением ждать твоего возвращения.

— До встречи, Константин! Пиши в любое время, звони днём — как я тебе сказала.

— Хорошо! До встречи!

Связь прервалась, и, едва нажав отбой, Костя тут же принялся выуживать номер Эдика из недр своего аппарата.

— Эдюньчик, мне нужна твоя профессиональная помощь, — выпалил он без предисловий. — Что за просветлённый мазурик отдал концы в Индии в 1990 году?

— Ты чё, кроссворд отгадываешь? — пробубнил в ответ недовольный голос.

— Перестань мямлить и отвечай как на духу!

— Я вообще-то ужинаю!..

— Скажи мне только два слова: кто такой, чем прославился (если прославился?), и ужинай себе дальше на здоровье.

— Ну, я так думаю… — начал Эдик, как всегда в таких случаях, важно и глубокомысленно, — что это был Раджниш, или, как его везде любят называть, Ошо. Я, кстати, тебе давал пару его книженций — ты должен помнить.

— Это те две брошюрки — про интуицию и свободу?

— Ага.

— Понял. Чего-нибудь ещё «из досье этого добропорядочного господина» можешь поведать?

— Ну дак, йопти! — тут же воодушевился Эдик. — Кстати, «йопти» — это не ругательство. Это русский снежный человек (хохма с рунета). Что же касается Ошо, то он автор около 650 книг, которые прочитали более ста миллионов человек. Сам себя он окрестил однажды «началом нового религиозного сознания», много здравых вещей говорил, но больно уж любил первого в мире бунтаря из себя построить. Капиталисты его, впрочем, побаивались — и было за что; даже запретили въезд во все развитые страны. Он был самым известным гуру для богатых (один день в его ашраме стоил сотню гринов); и прославился как один из величайших секс-гуру всех времён и народов.

— Что?! — непроизвольно выкрикнул Костя. — Секс-гуру?!

— Ну, ты особенно-то не возбуждайся — секс-гуру давно мёртв (точно так же как рок’н’рол). И в ашраме его ничего для тебя интересного в наши дни уже не происходит. Опоздал ты, брат! Теперь жди нового пришествия, «Карлсон обещал вернуться».

— Но ведь у него есть «любимые ученики»?!

— Слушай, Коська! Если тебе совсем невтерпёж, возьми кого-нибудь из старых подружек и сходите лучше в swingers club. Гораздо дешевле выйдет.

— Ладно, спасибо за совет. Я подумаю… Приятного аппетита. И до связи.

Пренебрегать дружеским напутствием, полученным от Кости и Оксаны во время своего первого визита к ним, Вячеслав, разумеется, не собирался. Очень скоро частота его посещений вышла на компромиссный уровень — около одного раза в неделю, а «случайные» встречи на нейтральной территории, как то общага, улица, университет, происходили ежедневно.

Уединения с Оксаной он подчёркнуто не искал, но зато в обществе её супруга старался проводить как можно больше свободного времени. Супруг уже в те годы начал испытывать определённое неравнодушие к пиву, тогда ещё советского образца, и по данному вопросу Вячеслав оказался для него неплохим компаньоном.

Впервые Костя попробовал пенный напиток, когда ему не было шестнадцати лет, однако полное несоответствие вкуса этой обманчивой жидкости его тогдашним простоватым ожиданиям, базировавшимся на её визуальной схожести с лимонадом, заставило мальчика игнорировать пиво, как продукт, аж до четвёртого семестра университета.

Отличить хорошие сорта от никудышных поначалу было трудно. У клинских имелся странный тухловатый привкус, останкинские часто отдавали горчинкой, хотя по качеству всегда были на высоте; отменной репутацией пользовались «Хамовники», но их марки квалифицировались на рубеже восьмидесятых-девяностых как почти недоступный эксклюзив; ещё было «Очаково», которое иногда выкидывало в магазины отличный продукт. А в общем и в целом, вкус советского пива определялся, в гораздо большей степени, датой изготовления, вернее, расстоянием от неё до текущего момента, и тем, насколько удачно сработала на пивзаводе разливающая напиток смена.