А потом у Родиона Романовича зазвонил телефон, отчего менеджер по кадрам изменился в лице и едва не сделал попытку встать по стойке «смирно».

– Босс едет, – сообщил он, дав отбой.

– Сюда едет? – спросил кто-то.

– Ну а куда же? Хочет лично поздравить нового проводника. Так… Кто пьян – живо выметайтесь и под холодный душ. Так… это кто там кетчуп разлил? Вытри, раззява. Смахните крошки. Слюни и сопли подобрать. Всем быть в порядке, чтобы видно было: у нас приличный корпоратив, а не пьянка бомжей. Магомет, шашлык у нас есть еще?.. Какой-какой остался? Из телячьих языков? А баранина – йок? Проглоты… Ну, пусть будет из языков…

– Началось… – лениво проговорила Ева. – Забегала дворня: барин едет.

Последовал краткий, но выразительный взгляд Родиона Романовича. Как бы не так: Ева не относила себя к дворне.

– Нужен ему новый проводник, как же… Просто оттянуться на природе захотелось, пока бабье лето держится. Опять на столе лезгинку танцевать будет, как в прошлый раз. С шампуром в зубах, ага… Что смотришь? Ты еще спроси, не пора ли мне освежиться.

– А разве нет? – насупив брови, осведомился Родион Романович.

– Я всегда свежа как роза, ясно? Но пересесть – пересяду. Не хочу, чтобы он меня опять за задницу хватал.

– А он хватал? – живо поинтересовался кто-то из носильщиков.

– Промахнулся. Но пробовал.

– Дилетант. Можно я попробую?

– Э, ша! Тигран только может – его мне не уделать. Но он джентльмен, а ты – пациент лазарета, если не заткнешься. Сходи в душ, Родя иногда дело говорит… Сергей, подвинься-ка, я с тобой сяду… О! Алена! – Ева помахала рукой. – Иди к нам, девочка.

Меж деревьев действительно маячила знакомая фигурка в камуфляже – та самая охранница, что приставала к Родиону Романовичу, ни в какую не желая верить, что обделена таланом проводника. Сергей кивнул ей. Алена покачала головой, адресуясь явно к Еве, и отступила за сосновый ствол. Ева вздохнула.

– Босса ждет. Опять мечтает пожаловаться на платок.

– Какой платок? – не понял Сергей.

– Это цитата. Из Булгакова. В вашем мире хорошая литература.

– А в вашем – все силы ушли на благотворительность?

– Если бы! Страна крючкотворов! Там святого арестуют за незаконное ношение нимба. Благотворительность – это так, отдушина… А насчет Алены – ты ведь понял, на что она мечтает пожаловаться? Думает, босс скажет слово, и Родя тут же в лепешку расшибется, чтобы найти у нее способности, которых нет и в помине. Наивная девчонка – в Центрум ей хочется…

Еще совсем недавно Сергей тоже сказал бы, что ему туда хочется. Теперь он был не так уж в этом уверен.

– Так почему не взять ее, раз сама хочет?

– Потому что жалко девчонку. У нас и без нее носильщики есть.

– А босс – он скажет слово?

– Сомневаюсь. Хотя она мастер спорта по стрельбе из пистолета. Но видишь ли, мы не воины, мы контрабандисты. Брехунов не слушай. Тебе ведь уже говорили: лучший рейд – тихий рейд. Есть правило: началась перестрелка – не геройствуй, сразу уходи через Проход. А лучше уходи еще до перестрелки. Пограничники сильнее нас.

– Всегда ли?

– Может, и не всегда. – Ева ухмыльнулась. – А только зачем нам выяснять, кто сильнее? Где смысл? Ну, разве что группа осталась без проводника и окружена – тогда, конечно, деваться некуда… да и то подчас лучше сдаться.

– Несмотря на паяльную лампу?

– Далась тебе эта лампа! Как себя поведешь, так с тобой и поступят. Ну, кому-то не везет, конечно, как же без этого… Подвинься!

Прекратив наконец размахивать руками, она села. Теплое округлое бедро коснулось бедра Сергея. Ева была одета, как всегда, в трико, лишь накинула ветровку. Умом Сергей понимал: вряд ли Ева заигрывает с ним, – но что значат доводы ума, вдобавок слегка оглушенного алкоголем, по сравнению с доводами еще пока молодого и здорового тела нормальной сексуальной ориентации?!

Что-то значат, конечно. Можно ведь взвесить песчинку, а затем вычислить массу Эвереста и поделить одно на другое. Вот столько они и значат.

И тут то ли к счастью, то ли к несчастью приехал босс.

Тупса оказалась городком маленьким, пыльным и неаккуратным. Почти весь он состоял из одноэтажных домишек, крытых чаще всего дранкой, а то и мохом. По окраинам без видимого присмотра слонялись овцы и меланхоличные коровы, жующие пыльную траву на обочинах вдоль канав. Из-за заборов слышалось кудахтанье. Немощеные кривые улицы изобиловали рытвинами и пометом. Крупный черный поросенок азартно подрывал пятачком корни тщедушного деревца. Подпрыгивая на рытвинах, прогрохотала запряженная унылой клячей телега, и возница мазнул по Максу нелюбопытным взглядом. Важно прошествовал пегий боров.