Руфина ушла. В комнате остался тонкий запах, сияние смеющихся карих глаз, очертание темных тонких бровей и смутные разногласия Алексея с самим собой.

Теперь, пожалуйста, на бал!

Сегодня один из тысяч школьных балов, даваемых в конце июня.

Во Дворце культуры, построенном металлургами и станкостроителями, ожидалось семьсот — восемьсот человек хозяев и наследников. Отцов и детей. Корифеев знатных рабочих династий и юнцов, еще не переступивших порог завода.

Июнь — месяц белых ночей на Среднем Урале, но люстры зажжены. Окна открыты. Музыке и голосам тесно в огромном зале. Они оглашают дворцовый парк и гаснут в зелени деревьев, еще не потерявших нежную окраску весны.

Распорядители бала с белыми атласными розетками, какие случались у шаферов на свадьбах минувших лет, встречают гостей и участников бала.

Сережа тоже распорядитель. Он стоит на гранитных ступенях лестницы главного подъезда Дворца в промежутке колонн. Сереже вместе с тремя другими десятиклассниками поручено встречать гостей у входа и прикалывать им бумажные ромашки с десятью лепестками, символизирующими десять классов школы.

Ромашки уже приколоты многим выпускницам его и других школ, а Руфины нет. Сережины глаза устремлены в глубину центральной аллеи парка. Среди белых платьев он ищет то, на котором сегодня должна красоваться самая большая и самая красивая ромашка.

Минуты — как улитки… Уж не случилось ли чего-нибудь?

Ну что ты, милый, заботливый Сережа! Взгляни! Она идет. Не узнаешь?

Сережа не узнал Руфину. Копна волос, повязанная белым бантом. Какая-то другая шея, без воротничка и с тоненькой цепочкой, а на ней зеленый камушек. Платье и в самом деле как белый колокол. Руки открыты. Он никогда не видел ее руки или не обращал на них внимания. Она сегодня не идет, а будто медленно скользит, как на экране скользили девушки из танцевального ансамбля «Березка».

Рядом с нею — мать. Тоже в белом. Но зачем ее рассматривать? Она всегда была франтихой. А кто по другую сторону Руфины? Кто?

Не может быть! Это Алеша… Он почему-то выглядит сегодня выше. Они почти сравнялись ростом. Зачем он вместе с нею?

У Сережи слегка кружится голова. Ему сейчас неприятен брат… Не нужен велосипедный моторчик, подаренный сегодня Алексеем.

Зачем он несет ее белую сумку? Зачем он разговаривает с нею и все смотрят на них? Смотрят и о чем-то переговариваются.

А радио, как по злому заказу, рыдает на весь парк:

Это уже похоже на издевку.

— Добро пожаловать! — произнес Сережа стандартное приветствие и приколол ромашку Анне Васильевне, затем вторую — Руфине и третью, самую большую, — брату. Волнуясь, он перепутал ромашки. — Ты, Алеша, тоже на бал? — спросил упавшим голосом Сережа.

— А как же? Ведь я в некотором роде педагог… Хотя и слесарно-механический.

Дулесовы и Алексей прошли в распахнутую дверь Дворца, а Сереже нужно оставаться на лестнице и прикалывать ромашки другим.

Там уже начались танцы, а у него еще половина коробки неприколотых ромашек. Люди все идут и идут. Сережа не справляется со своими обязанностями. Его руки не приучены быстро прикалывать цветы. Он уже уколол одну родительницу из заречной школы, и та взвизгнула от боли. После этого он стал раздавать ромашки. Пусть прикалывают сами. Но одна из пришедших на бал не захотела этого. Она попросила:

— Сережа, ты приколи мне ромашку своими руками.

Сережа едва сдержался:

— Ты-то зачем здесь?

А та с достоинством ответила:

— Как отличница. Даже из седьмых классов все отличники приглашены на бал, а я перешла в восьмой… И нам разрешили надеть тоже белые платья. Посмотри, какое оно. Почти такое же длинное, как у Руфы.

Тут девочка, имя которой уже у вас на устах, сделала снова подобие реверанса, придерживая тонюсенькими пальчиками свое платье.

Окончательно рассерженный Сережа выбрал самую мятую ромашку и, оторвав у нее два лепестка, сказал:

— Все должно быть как полагается. Ты еще пока в восьмом классе.

— Пока да, — снова поклонилась Капа, благодаря этим за приколотую ромашку, а потом, нагнувшись, подняла оторванные бумажные лепестки изуродованного цветка и голосом, теперь так похожим на голос Ийи Красноперовой, прозвенела: — А на тот год я к ромашке приклею девятый лепесток. А через год у меня ромашка будет с десятью лепестками.