— И как это ты сам, такой умный-разумный, умудрился принять решение, если на твои мозги действует все тот же вирус? — ядовито осведомилась Ирина.

— Потому что он на них не действует, — спокойно ответил Арнольд. — Первым человеком, у которого я обнаружил «одиссееустойчивый» комплекс, был я сам. По правде говоря, меня это не удивило. Я с детства не понимал всей этой суеты и беготни. Когда родители возили меня на юг, помню, какая это была скука…

— Нет, это какая-то шутка дурацкая! — решительно перебил Игорь. Впрочем, он не мог не знать, что Арнольд ненавидит розыгрыши, а первое апреля именует «самой идиотской традицией на этой планете». — Мы же только сегодня увиделись, и ты мне никаких уколов не делал, таблеток не давал… я ел только то, что Ирка приготовила…

— Личный контакт тут не требуется, — ответил Арнольд. — Я имею в виду — со мной. С тем, с кем надо, ты уже проконтактировал — вероятно, вскоре после своей высадки на берег… Я же сказал— на Земле восемь миллиардов человек. Я что, за всеми со шприцом буду бегать? Тут принцип — клин выбивают клином. Я создал вирус, внедряющий в клетки защитную комбинацию. Совершенно безвредный, не беспокойтесь. Но распространяется он очень быстро. К настоящему времени, полагаю, им охвачено уже большинство человечества, за исключением удаленных и труднодоступных районов…

— Так вот чем занимается ваш институт… — пробормотал я.

— Конкретно это — моя частная инициатива. Начальство не в курсе. Вы первые, кому я говорю. Было еще несколько добровольцев, которых я нанял на свои деньги, но они не знали, в чем суть эксперимента.

— Но это… это же преступление! — воскликнула Ирина.

— Можешь написать на меня донос, — пожал плечами Арнольд. — Доказать, правда, будет трудновато — во всяком случае, ни у меня дома, ни в моей лаборатории улик уже не осталось. Так или иначе, процесс запущен, и обратного хода нет.

— И что теперь будет? — спросила Светка в наступившей тишине. — Люди перестанут путешествовать?

— В первую очередь они перестанут воевать, — ответил Арнольд. — Ну, не то чтобы совсем — отсутствие конфликтов между живущими на одной территории я не могу гарантировать. Но захватывать чужие земли теперь уже точно никто не захочет. И любая попытка отправить армию на другой конец света закончится массовым дезертирством. Преступность тоже снизится — если прежде преступники часто спасались от наказания, ударившись в бега, то сейчас эта идея резко теряет для них привлекательность. Вспомните — в древности, когда вирус Одиссея еще не успел распространиться, изгнание считалось очень тяжелой карой, практически эквивалентом смертной казни… В ближайшие месяцы транспортные потоки по всему миру сократятся в разы, что весьма оздоровит экологию. Думаю, вы все слышали, во что обходится для окружающей среды один-единственный полет трансатлантического лайнера… А путешествия в пространстве, по сути, давно уже стали анахронизмом. Абсолютное большинство вопросов можно решить, не выходя из комнаты, благодаря ви-комам и глобальной инфосети.

— Туристические компании разорятся, — заметила Светлана.

— Что делать, не бывает хорошо сразу всем, — констатировал Арнольд. — А если бы вместо вируса Одиссея была кишечная инфекция, на этом наживались бы производители туалетной бумаги. Но это же не значит, что ради сохранения их прибылей болезнь не надо лечить? В конце концов, те страны, экономика которых строится натуризме, перестанут тупо паразитировать на своем солнце и море и научатся зарабатывать чем-то реально полезным. Это для их же блага.

— Да кто ты такой, чтобы решать за весь мир, что полезно, а что нет?! — взорвался Игорь.

— Только не надо этой чепухи, что-де ученый не должен брать на себя роль бога, — поморщился Арнольд. — Тем более что я, по сути, не придумал ничего революционного. Я всего лишь вернул людей к их биологической норме. Вирус Одиссея — это патология, не забывай. По-твоему, какая-то молекула в оболочке имеет право решать за людей, а я — нет?

— Ты сам сказал, что человека из обезьяны тоже сделал вирус, — хмуро напомнил я. — А если бы и тогда нашелся кто-то, кто «восстановил бы норму»?

— Обезьяны не владеют генной инженерией, поэтому им ничего не остается, кроме как полагаться на природу. У людей есть выбор. А окончательное решение я принял именно потому, что знаю, чем занимается мой институт. И очень не хочу, чтобы кое-какие его разработки были применены на практике. Весьма, знаете ли, полезные разработки для тех, кто хочет без сопротивления занять некую территорию… впрочем, я и так уже сказал слишком много.

Вновь повисло молчание. В воздухе над компьютером продолжал поворачиваться вирус Одиссея. Арнольд, словно вдруг вспомнив о нем, протянул руку и выдернул мемку. Изображение погасло.

— Ладно, — сказал наконец Игорь. — Вы идите, доешьте ужин, Ирка старалась. Ир, ты тоже иди.

— А ты? — она повернулась к мужу.

— У меня нет аппетита. Займусь лучше статьей о своем плавании, обещал одному журналу… — Он уселся за стол и придвинул к себе комп.

Мы молча вернулись в столовую. Впрочем, аппетит, похоже, испортился не только у Игоря. Один лишь Арнольд невозмутимо орудовал вилкой, не замечая бросаемых в его сторону взглядов. Кажется, на сей раз его не поддерживала даже Светка, невольно отодвинувшая свой стул подальше. Я сам не знал, что и думать — и какая мысль пугает меня больше: та, что Арнольд, единолично принявший решение за все человечество, мог ошибиться, или та, что он все-таки прав.