Шрифт:
Коямада стоял на мостике «Адмирала Нельсона», готовясь отдать приказ десантным ботам. Перед ним на большом обзорном экране чернота беззвездного космоса сливалась с чернотой ночной стороны планеты, и лишь посередине тоненькая голубая дуга обозначала место, где за горизонтом скрывалось солнце. По мере движения корабля по орбите дуга быстро расширялась, светлела, в центре ее, словно драгоценный камень на перстне, разгорался янтарный огонь, и вот — вспышка, ослепительный краешек солнца показывается над атмосферой планеты!
И в тот же миг другая вспышка, намного ближе, озарила корабль с левого борта. Гигантский огненный цветок, переливаясь всеми оттенками от багрового до пронзительно-голубого, расцветал во мраке космоса. Тут же справа расцвел еще один, и еще, и огромная сияющая занавесь развернулась поперек курса линкора…
В каком-то уголке сознания капитана мелькнуло, что он должен скомандовать экстренное торможение и скоростной отход от планеты, но он не мог оторваться от разворачивавшегося перед ним феерического зрелища. Последними словами Коямады были: «Какая изумительная красота!»
«Внимание, отсек разгерметизирован, давление воздуха 86 %…»
«Внимание, отсек разгерметизирован, давление воздуха 83 %…»
Шварц выбрался из-под обломков. Аварийное освещение еще работало. Первым, что он увидел, был труп лейтенанта ван Бастена, лежавший поперек пульта. Доктор узнал его по нашивке — головы у лейтенанта не было.
«Внимание, отсек разгерметизирован, давление воздуха 80 %…»
Спасаться было поздно. Оба люка уже автоматически задраились, предотвращая утечку из соседних отсеков. Шварц затравленно оглянулся и увидел Рогозина, сжавшегося в комок в углу. В два прыжка он подскочил к давнему оппоненту и сгреб того за грудки.
— Идиот! — рычал Шварц, ударяя коллегу о переборку. — Безмозглый кретин! «Они не знают насилия и смерти, их парализует ужас!» Ужас перед смертью испытывают только те, кто хорошо знает, что это такое!
Из отсека со свистом уходил воздух.
Объединенный Военный Флот Земли, состоявший теперь из единственного корабля «Неостановимый», быстро (насколько позволяла поврежденная двигательная установка) удалялся от Альвы. На мостике неровно мигал свет, под потолком что-то искрило, пахло горелой изоляцией. Экраны показывали черноту, но не потому, что вокруг был непроницаемый мрак газопылевой туманности, а потому, что не работали.
— …выведены из строя три двигателя из четырех, — монотонно докладывал коммандер Леже. — Полностью уничтожены восемь отсеков, разгерметизированы тринадцать. Утрачена большая антенна и башня главного излучателя. Отказ генераторов с первого по шестой, восьмого и двенадцатого. Общее падение мощности на данный момент…
— Что с холодильными установками? — перебил Вин-терфилд.
— Отказ генераторов в сочетании с термическим поражением левого борта привел к тому, что запас продуктов…
— К черту продукты, что с яйцеклетками?
— То же, что и с продуктами, сэр.
— Ч-чер-рт, — проскрежетал зубами адмирал. — Ну ничего, это еще не конец! Среди выживших есть женщины?
— Да, сэр. Сержант Джен Цзян из третьего вспомогательного расчета.
— А, эта… афрокитаянка… — адмирал болезненно сморщился, вспомнив внешний облик сержанта. — Ладно, на что не пойдешь ради будущего человечества. Вызовите ее ко мне…
Оранжевое солнце медленно поднималось над водами моря Аэф-Шэ, именуемого также Морем Утреннего Бриза. Сейчас, однако, прохладный соленый воздух был абсолютно спокоен и вода была гладкой, словно в озере; лишь совсем крохотные, кристалльно прозрачные волны лизали разноцветные камушки у кромки пляжа. Редкие облака, проплывавшие на разной высоте, синели на фоне розового неба внизу и розовели на фоне синего неба вверху. Несколько птиц кружили высоко над водой, подставляя зеленые фотосинтезирующие крылья питательному свету, и в их движениях угадывался четкий ритм единой композиции.
— Хорошо, Аль, — похвалил мастер Ильх. — Вижу, с коэффициентом рефракции ты разобрался и с биологическими объектами тоже работаешь грамотно. Однако где же Эфф? Что-то он задерживается.
— Видите ли, мастер, — отростки ученика отразили легкое смущение, — в последнее время эти вечные споры и придирки с его стороны все больше нарушали мою гармонию. Так что я решил применить нетривиальное решение этой проблемы и прекратил его жизненные функции. Правда, я здорово придумал?
Генри Лайон Олди
НА ТОМ БЕРЕГУ
Печали нет на наших лицах,
Пусть мы уходим в сердце тьмы:
Ведь это все нам только снится —
Или кому-то снимся мы.
…и мы неслись, как пара гончих…
— Лика!
Хвост толпы всасывался в ворота стадиона. Кажется, вдали мелькнула знакомая челка — пепел и лен, вечно падающие на глаза. Она услышала! Должна была услышать. И дождется за воротами. Он сунулся вперед, отчаянно работая локтями, но потерпел поражение.