— Этого не может быть!

Плешивый истерик отказывался верить в то, что было нарушение, и указал пухлым перстом на выход. На улице темнело. Растерянная девушка снова не знала, как быть и в какую сторону идти. Стучаться в чужие дома и проситься на ночлег? Разве кто-то пустит странную незнакомку, путешествующую из ниоткуда в никуда? Вдруг она заметила ссутулившуюся женщину, которая пахла безысходностью бытия и нехотя брела к остановке. Лицо ее было знакомо и через мгновение Милу осенило: это ее кредитор — та женщина из номера «Весны», что не пожадничала и заняла пару сотен поутру.

— Эй, помните меня? — закричала она, размахивая руками.

— Вы снова здесь? — удивилась уборщица, с любопытством рассматривая более современное и модное одеяние девушки. Мила протянула ей тысячу рублей, возвестив, что безумно благодарна за помощь. Женщина недолго сопротивлялась, потому как в ее жизни легких денег практически не было. Иногда перепадали чаевые от постояльцев в виде мелочевки, но это было не часто.

— Меня ограбили и мне негде ночевать. Могу я у вас перекантоваться? Я вам заплачу за проживание!

Измученная жизненными коллизиями женщина недоверчиво уставилась на странную девушку, которую не торопилась впускать в свое сугубо личное пространство.

— Я не знаю… Деньги, конечно, не лишние, но я живу в малюсеньком доме и у меня дети…

— Мне нужен просто угол, пока я что-то не придумаю. Мне совсем не к кому обратиться! Не отказывайте мне, пожалуйста!

Уборщица кивнула и поспешно направилась к остановке, чтобы не пропустить прибывший автобус. 

В доме пахло затхлостью, и был жуткий беспорядок. Немного странно, что блюстительница чистоты в гостинице была такой неаккуратной в быту. Мила ступала осторожно, будто боялась что из залежей нечистого тряпья на древнем кресле, покажется змея и вцепиться в ее пока желающую жить плоть.

— Весь день на ногах, сил не хватает еще и дома прибираться! — оправдалась Мария, виновато пряча взгляд.

— А дети? Они не могут порядок навести?

— Лентяи. Все в отца пошли.

Милу устроили на древней раскладушке, поставив ее в кухне. Как в местах заключения она получила стопку необходимых вещей: постельное белье, ночную рубашку, халат. Хозяйка гостеприимного дома позволила себя называть просто Марией и предложила перекусить «чем Бог послал». Из ресторана гостиницы она принесла объедки, в которых были не только гарниры, но и мясо. Она быстро накрыла на старенький деревянный стол, стоящий посреди кухни и громким голосом призвала к трапезе своих проголодавшихся детей. Мила ожидала увидеть дошколят — так тепло о них говорила хозяйка убогонькой квартирки. Но через мгновение в кухне появились мальчик и девочка примерно семнадцати лет — двойняшки. Они не стремились быть дружелюбными, пытаясь показать всем видом, что случайная прохожая — инородное существо в их устоявшейся затхлой жизни. Мила улыбнулась, и чтобы выразить свое расположение заметила, что всегда мечтала о двойне, ведь это очень удобно: роддом предстоит посетить всего раз. Ее юмор никто не оценил, всех интересовала содержание тарелок.

— Наконец-то жратва! — прогундосил Николай, выйдя к столу в одних трусах. Тело его было подзаплывшее, видимо от излишнего увлечения фастфудом. Его сестра наоборот была достаточно подтянута. Она носила бесформенную мужскую рубашку и широкие штаны. Ее стрижка была настолько короткой, что не сразу можно определить какого она пола. Лиза внимательно уставилась на лишнего в кухне человека, бесцеремонно уточнив у матери:

— А это еще кто?

— Это моя подруга и она немного погостит, — произнесла не очень уверенно Мария и предложила Миле сесть на расшатанный табурет. Дети с подозрением поглядывали на странную знакомую матери, не решаясь мучить ее вопросами, хотя сгорали от любопытства, и это было очевидно. Она для них была словно инопланетянка, непонятно откуда свалившаяся.

— Надолго к нам? — уточнила Лиза, нахально разглядывая грудь девушки. Белье Мила так и не купила поэтому легкая ткань не оставляла возможности фантазировать.

— На несколько дней. Зависит от некоторых обстоятельств, — уточнила Мила с улыбкой. Она почти не притронулась к еде, аппетита от стресса не было.

— Ты от кого-то прячешься? — насмешливо спросил Николай, громко и нарочито чавкая. Это был синдром единственного мужчины в доме, воспитанного неполноценной женской особью. Он ощущал псевдосвободу, уверяя себя в том, что главным человеком в доме может быть лишь обладатель яиц.

— Отстаньте от нее Христа ради! — пробурчала Мария, бросив грозный взгляд на детей. Доедали все молча в облаке напряженной тишины. Завершив процесс насыщения, дети даже не потрудились убрать со стола свои тарелки, а уж о «спасибо» и вовсе не шло речи. Мила вызвалась помыть посуду, чтобы помочь усталой женщине.

— Такую красоту попортите! — прошептала женщина, кивая на поблескивающий стразами маникюр.

— Ерунда! Я подумываю их снять!

— Кого снять? — нерешительно уточнила Мария.