– Ага! – понял он. – Когда растапливаешь печь, надо запустить электромотор. Поток воздуха разгонится по магистрали. Труба понемногу разогреется, возникнет тяга. Дым пойдет к выходу, а не внутрь комнаты. Хитро.

– Именно, – поддержал Марат. – Мы тут хотя и недолго, но таких прибамбасиков много нашли. Тот же дизель-генератор, что наши сегодня монтируют. Он расположен в подземной пещере. Выхлоп – точно так же, как дым из нашей печи – отводится в скалы. В трещины. Чтоб создавалась иллюзия, будто из-под земли, из-под камней дымок «курится». Впрочем, дизель-генераторы сам увидишь, еще запасной монтировать надо. Сегодня тебе нельзя на работы, Зинаида не велела. А завтра – смена, в полный рост.

– А ты чего? – дослушав Марата, спросил Клоков. – Ты чего тут?

– Сегодня дежурю по казарме, – приставив ладонь к виску, пояснил Марат. – За печью приглядываю. Тут, знаешь, центрального отопления не имеется. Если погаснет огонь да налетит холодный ветер, останемся ночевать при минус десяти. Жизнь медом не покажется. Так что будем по одному, по очереди, оставаться в избушке – хранителями огня.

– Выходит, – задумчиво глядя на закопченное окно, не удержался Дима, – ты и за огнем присмотрел, и за Зинкой…

– А то ж! – ухмыльнулся Марат, ничуть не обидевшись. – Надо место застолбить, пока не поздно. Люблю я, знаешь, светленьких…

Дима опустился на свою койку, подпер голову руками. Ни о каком чувстве Доценко к «Зинке-корзинке», как назвала ее повариха, речи не шло. Точно так же, как у Лехи-Гестапо к Любане. Были животные инстинкты, которые просились – нет, рвались! – наружу. Требовали удовлетворения. И каждый выкручивался, как мог. Как позволяли обстоятельства.

Дима снял теплый свитер, лег на койку и накрылся одеялом. Говорить ни о чем не хотелось.

– Ты отдохни покудова, – поддержал его Марат. – Правильно! Зинка говорила – тебе надо сегодня побольше лежать. И есть. Покемарь пока. А я за печкой послежу да за углем потом сбегаю.

«Зинка-резинка, – подумал Клоков. – Такая же давалка, как и Любаня…».

Он горько усмехнулся, повернулся на бок. Закрыл глаза, притворяясь, будто спит.

Информация о том, что Любаня «неровно дышит» в сторону Лехи-Гестапо, таки дошла до нужного адресата. Это Клоков понял на следующее утро. Стычка Кости Лишнева и лидера «партии зэков», как окрестил ее Дима, произошла сразу после завтрака. Кто кого зацепил, кто кому не уступил дороги – оставалось только догадываться. Скорее всего, инициатором потасовки выступал бывший спецназовец, так как в истории с Любаней именно его можно было считать пострадавшей стороной.

Дима только-только успел встать из-за стола. Холодно поклонился поварихе, обронив дежурно-равнодушное «спасибо», как в тамбуре что-то загрохотало.

– Ссука! – раздался крик. – Попишу, в натуре!

Мгновенно образовалась цепочка людей, рвавшихся в тамбур. Дима оказался в хвосте «очереди», но он сразу узнал голос Лехи-Гестапо. «Началось!» – подумал парень, внутри как-то неприятно похолодело, словно бы в предчувствии беды.

Удивительно, как в маленький коридорчик сумело набиться столько народу, но и Дима, и оказавшийся возле него Святослав Фокин, и даже Любаня – все столпились перед тамбуром, у дверей, с ужасом наблюдая, как, сплюнув кровь, Леха-Гестапо выхватил нож и прыгнул вперед, на Лишнева, прижимавшегося спиной к стене.

Любаня пронзительно завизжала. От этого правое ухо Димы Клокова тут же утратило способность воспринимать любые звуки…

– Назад! – яростный крик Зинаиды не способен был остановить «пахана», резко выбросившего вперед руку с ножом.

Дима, очумевший от калейдоскопа событий, успел восхититься мужеством докторши. Каким бы человеком ни была Зинаида, она рванулась с улицы навстречу зэку! Словно пыталась защитить Лишнева от удара…

И отлетела назад. Дима впервые увидел в деле, что такое спецназ. Что такое Константин Лишнев, в недавнем прошлом – боевая машина, предназначенная для того, чтоб убивать врага и выживать самому. Секунду назад взгляд Константина был сосредоточен на лезвии ножа: казалось, все остальное потеряло для него значение. А потом, как только на «линии огня» появилась беззащитная женщина, Лишнев сработал почище автомата. Одной правой рукой он прервал движение Зинки. Мгновенно вытолкнул докторшу обратно, на улицу. Из тамбура, в котором та чуть было не повстречалась со смертью.

Возможно, до того, как в дело вступила Зинаида, Лишнев собирался просто увернуться от удара. Но теперь, потеряв драгоценное время на спасение докторши, он упустил момент. А потому левая рука спецназовца мощно, резко сдержала выпад противника. Леха-Гестапо полностью «вложился» в удар. Казалось, нож движется со скоростью молнии, но Лишнев сумел отвести смерть в сторону. Острое лезвие лишь скользнуло по его плечу – вверх и влево, когда Костя блокировал нападение. И сразу, без раздумий, ударил Леху ногой в пах.

Зэк закричал – как-то протяжно, с надрывом. Согнулся пополам, выронил нож, но Лишнев и не думал останавливаться. Схватив обезумевшего от боли соперника, он сильно ударил его головой о стену. Потом вытолкнул их дверей навстречу визжащей Зинке, которая теперь рвалась внутрь, чтоб спасти Леху-Гестапо от Лишнева.

Докторша полетела в одну сторону, стонущий зэк – в другую. Следом, расправив плечи, выскользнул Константин – танцующей, незнакомой поступью. Клокову показалось, что он видит этого человека впервые. Лишнев как будто включил дополнительные аккумуляторы – казалось, из него во все стороны «рвется» энергия. Энергия разрушения. Смерти. Хаоса. Боли. Казалось, эта невероятная сила, заточенная в сосуде, беснуется, ищет выхода. Находит. Выплескивается на жертву.